«Теперь в самый раз разговор повернуть», — подумал председатель и сказал:
— Мед — он лучше сахару. Полезнее. Да… Вот лошадку бы вам надо. Павла-то на себе, гляжу, солому на потолок носит, а по взъезду и на лошади можно бы подниматься.
— Как не можно! Только ведь лошадей-то всех, не возьми в обиду, на колбасу извели.
— Для вас лошадь найду. Из второй бригады мерина переведу. Он и там без дела не стоит, да здесь-то нужнее. Сено, воду подвезти…
Павла с беспокойством скосила на мужа темные глаза, хотела что-то сказать, но Михаил Семенович продолжал:
— Тракторок-то как у тебя, бегает?
— Да бегает. Старое дело, конечно…
— Два «беларуся» скоро получим. Может, обменить? Новый-то надежнее.
— Да ведь как… Новый — оно не худо. Здоровье вот только у меня…
— Обменим. А то случись что, тут ни мастерских, ни запчастей… И то правда, что не с твоим здоровьем в старой машине ковыряться. А в остальном, значит, все в порядке?
— Да все… Бабы только у меня шумят. На других фермах доярки давно отпуска отгуляли…
— Чего — отпуска? Без выходных робим! — вставила, наконец, Павла.
— Знаю, — председатель быстро соображал, как удержать разговор в удачно нащупанном русле. — Знаю, — повторил он. — Имел в виду. С завтрашнего дня одной дадим отпуск. Которая первая пойдет?
Павла смешалась, потупилась: отпуск — это хорошо, но беседа с председателем пошла совсем не так и вовсе не о том, о чем надо бы говорить.
— Пускай буде Валюшка идет, — неуверенно сказала она. — Я-то привыкшая… Как, Валька?
— Мне все равно…
— А я думаю, — продолжал председатель, не давая Гоглевым собраться с мыслями, — сначала сама отдохни. Валентину мы пошлем на совещание передовиков. После совещания она и пойдет в отпуск. Так, наверно, лучше.
— Гли-ко ты! — обрадовалась за дочку Павла. — В передовики попала!.. Ну, ежели так, можно и мне передышку сделать. Недельку. Больше-то и не надо.
— Зачем же недельку? Отдыхай полный отпуск. Подменную доярку пришлю завтра же, — Михаил Семенович окинул взглядом просторную избу. — Я думаю, она вас не стеснит. Квартирные и за питание колхоз уплатит.
— Чего там питанье! — махнула рукой Павла. — Не с голода отъедаться…
— А Виталий что думает? Не говорил, где собирается устраиваться?
— Да ведь как?.. Говорил. Пока с нами хочет… Ты уж не серчай, Михайло Семенович, что он в этакую пору, в уборочную, в лес ходит.
— Об этом и разговору не может быть! — сказал председатель. — Служба — вещь нелегкая, у самого сын в армии. Пусть Виталий отдыхает, сколько хочет. А потом-то куда?
