Ангел с черным крылом прервал ход моих мыслей:
— Гляди. Вон там — у ворот Содома…
— Да, — отозвался я. — Старик грелся на солнышке. Но уже прохладно. Пора домой…
— По–моему, это Лот, — высказал догадку мой спутник. — Лысый, с седой бородой. Печальный и ласковый взгляд. Длинные кисти рук между колен. Именно так должен сидеть Лот.
На всякий случай мы спросили пастуха, гнавшего мимо нас отару в Содом. Обувь его была в семицветной, тающей на глазах пыли… Он ответил утвердительно, со страхом взглянув на нас.
Почти все датчики, с какими мне приходилось беседовать, убеждены, что ангелы — идеальные создания, забывая при этом такой наш недостаток, бросающийся в глаза, как свечение. В сумерках оно становилось отчетливей. Наши фигуры были обведены мягким голубым контуром, и ничего с этим поделать было невозможно. А вы говорите: идеальные…
Он сидел у ворот Содома, испещренных грязными ругательствами, доказывающими, что здесь живут грамотные люди, и думал о любимой младшей дочери.
Когда впервые в Содоме зацвел миндаль, занесенный Лотом издалека, у него родилась Лия. Мать вынесла ее через несколько дней к деревцу подышать ароматом, и на лице дочки забрезжила первая улыбка. В жизни ее ожидало счастье.
С той поры так и повелось. Лия тянулась к деревцу, считая его самым близким существом после матери и отца. А со старшей сестрой они ссорились из–за того, что та ломала цветущие ветки. Назло Лие! Младшей казалось: сестра ломала ей руки. Это было так больно! Когда же Лия оставалась наедине с деревцем, она окунала лицо свое в бело–розовую пену лепестков и с наслаждением ощущала, как роса стекала по ее щекам. Миндаль передавал ей свою свежесть.
Мать говорила, что содомляне расхватают ее красоту завидущими глазами, поэтому Лия редко появлялась на людях.
Все годы, прожитые в Содоме, Лот мечтал уйти куда–то, где живут другие — чистые — люди. Но где их найдешь по нынешним временам? Так и состарился в ожидании: вдруг что–то произойдет, прояснится в судьбе. Между тем дочки выросли. Пришла пора подумать о женихах, т. е. породниться с содомлянами. Это было так невыносимо для Лота! Он воспринимал это как приближение беды. Ничего не имеет он общего с ними! И гоморрийцы ничем не лучше. Особенно его беспокоила судьба Лии. Она такая нежная, как миндаль, и каждый встречный готов сломать ее, как цветущую ветку, чтобы тут же бросить в пыль…
Старшая согласна выскочить хоть за черта! Ну, скажем, за Зиновия Поца. О, это стоящий человек. Один из самых богатых в Содоме. Только грубый чересчур. Его все боятся.
