— Слушай, сколько можно всех поедать? По-моему, у вас уже явное несварение. Ох, тошно мне!
— Ба! Какие мы нежные! И что это за «у вас» такое, а? Будто ты, Кошка, ангел небесный… Забыла как весной Панову заклевывала? Та до сих пор от тебя шарахается.
— Ну ладно тебе, — слова Марготы почему-то развеселили её, Надя расцвела в улыбке. — Ку-ку, до завтра! Дай человеку поспать.
— Да, спи на здоровье, кто тебе не дает?
— Ты! Ты меня рассмешила и спугнула сон. А твоя Панова сама меня достала — не надо было лезть в душу со своим вечным занудством. Ты ж её знаешь…
— Да уж, от неё мухи дохнут. Ладно, спи. Завтра как обычно в одиннадцать класс, а в два сбор труппы.
— А репетиции?
— «Баядерка». В двенадцать — картина «Теней», в три — солисты. Вроде все. Ты в «Тенях» занята?
— Вообще-то, у меня сольная вариация в «Тенях». Вторая. Но, сама знаешь, когда ты две недели в поездке… Не в курсе, кто репетировал вместо меня?
— Кажется… да, точно, Кузина. И между прочим неплохо! Так что подсуетись…
— Слушай, отстань! Все, я сплю. Спасибо, Марго, что утешила… Целую. Да, знаешь, а я ведь соскучилась!
— Вот. Наконец-то дождалась от любимой подруги. Ну спи, Кошка! Целую. Пока…
Надя повесила трубку. Дверь приоткрылась, на пороге возник Володя, снова в пальто.
— Ты не спишь? Я в аэропорт. Джон прилетает — надо встретить. Вернусь утром — сама знаешь: пока в гостиницу его вставлю, то да се… Он же, покудова все про свою распрекрасную американскую жизнь не расскажет — не выпустит! Спи, толстый.
— Ты же выпил. Права отберут.
— А я кофейных зерен нажевался. Ну, пока! Не захожу — я в ботинках. Целую…
Он чмокнул воздух, осторожненько прикрыл дверь.
Сон как рукой сняло!
Надя встала, накинула шелковый халатик — в спальне было очень тепло топили вовсю, несмотря на оттепель.
Ой, что-то нехорошо у нас с Володькой… Не пойму, — терзалась она, расхаживая из угла в угол, — я ведь только-только приехала, в такую передрягу попала, а он… Так ждала встречи, так на него надеялась! И он же не слепой — видит, что я на взводе… Неужели кто-то другой не мог Джона встретить? Та же Валька — она ж на машине. Ох, Надюха, кажется, ты опять раскисаешь. Не ной! У тебя мужик делом занят, соломку в клювике тащит гнездышко устилать. Ну, хочет он разбогатеть, так что ж тут плохого…
Она убеждала себя очень старательно, но желаемого результата не достигла: растерянность и неразбериха все основательней обосновывались в душе. Вздохнула. Включила приемник. Хрусталем зазвенел голос Дайаны Росс. Как родничок в лесу. А над ним — стрекозиный трепет… Лето! Надя сразу расслабилась, прилегла в кресло — руки на подлокотниках, голова откинута. Слушает. Думает…
