— Гля, того везут всё, что потребуется. Баба — пройда.
— Шофер-то вроде знакомый? — щурилась любопытная Настасья. — Точно, Петров, матка моя!
— Не родня ли Файкиному зятю? У нее Шура-то за какого-то Петрова вышла, говорят, хороший.
— Ну да, мало ли хоросьва́. Приехал сюда после техникума механизации, обыкновенный парень, чего хорошего? Все ревнует ее, лежал в больнице такой-то молодой, так что Шура не больно счастлива. Мне она нравится.
— Славная.
— Теперь она полная стала, я видела ее в автобусе — хорошая.
— Ну ясно, на полноте человек всегда хороший делается.
— Вот, вишь, села да и кружу, надо идти пообедать да грибы перебирать. — Настасья поперекладывала с места на место ядреные белые и красноголовки. — Лук-то вытаскала?
— Нет еще.
— А я уж обрезала и повесила. Теперь из-за луку да из-за грибов каждый день печку протапливаю. Давеча хлебы пекла — получились какие-то аляляшки: тесто не всходит, жиднет. Ну да, сама-то съем что попадя. Ты баню завтра не собираешься прокурить?
— А что?
— Дак, матка, преображенье послезавтра!
— Ай, верно! Надо истопить. Я тебя крикну.
— Вот рассиделась, вставать-то и тяжело. Ну-ка, ты, модная, ступай к хозяйке! — Настасья столкнула кошку с колен и заковыляла с тяжелой корзиной.
Кончилась беседа. К вечеру, может быть, придут Августа Бакланова или Евдоха Тараканова, завяжется новый разговор. Вроде бы на отшибе живут еремейцевские старухи, а в курсе всех совхозных новостей. Пока еще их несколько человек в деревне, вот и тянутся друг к другу, чувствуя потребность в общении. Правда, с Евдохой Таракановой частенько нет ладу, потому что шибко кляузная, вечно всех подозревает и чем старше, тем несносней становится. Надоело ей трафить, да что поделаешь, если приходится жить в соседях.
Крыльцо давно просохло. Маленькая, аккуратная Манефа скинула обутку, ступила босыми ногами на чистые половицы с чувством удовлетворения.
21
Наташа постояла возле штакетника детского сада, глядя, как ребятишки, будто воробьи, щебечут вокруг молодой воспитательницы, сидевшей на краю песочницы. Позавидовала ей, точно все эти малыши были ее собственными детьми. И самой захотелось побыть в их окружении.
— Олечка, пошли домой! — окликнула она Тамарину дочь. Не первый раз брала ее из садика, когда была занята мать.
Худенькая загорелая девочка радостно подбежала к ней, приткнулась к ногам.
— Ну, как у тебя делишки? — спросила Наташа. — Не обижают?
— Нет. Мы сегодня ходили на прогулку вон туда: там много васильков. Ты умеешь плести венок?
