Действительно, нервы расходились, виски давила тупая боль. Крутился на постели, казавшейся жаркой, никак не мог уснуть.
20
Свою подругу Манефа Андреевна Озерова заметила издалека: глянула на осокинскую дорогу — ковыляет с корзиной неугомонная грибовница Настасья Сорокина. Надо было дать попросохнуть только что вымытому крыльцу, и Манефа не спеша наблюдала из-под руки за приближением Настасьи, как будто та могла сообщить какие-то важные новости. Их мало в будничной жизни еремейцевских старух: сойдутся, потолкуют о том, о сем — и то ладно.
— Ой, девка, вся упахталась! — вздохнула Настасья и, поставив корзину, вытерла раскрасневшееся лицо платком, снятым с головы.
— Полно-ка, бегаешь как молодая! Давеча, смотрю, направилась во фроловскую сторону, а уж скачешь от Осокина, — всплескивала руками сухонькая Манефа. — Куда тебя собака носит?
— Верно, ходила подо Фролово, потом за Катениху на тот берег сбегала. Давай-ка посидим, покалякаем: отдохну маленько.
Сели на лавочку около тына.
— Все грибы хочешь схватить, — упрекнула Манефа.
— Лес велик, всем хватит. Вишь, боровички попались, красноголовиков много, подберезовичков… — нараспев докладывала Настасья.
— Значит, начали расти хорошие грибы, раз целую корзинку накидала, да ведь один к одному, как на картинке, — качала головой Манефа, глядя на корзину.
— Ага. Теперь уж лисички — в отставку! Сегодня две срезала и говорю: буду отваривать на селянку, дак брошу.
— Раньше ведь росли эти, подболотовики.
— Болотовики, моховики зеленые называются, — поправила Настасья.
— Ну, один пес! Нравятся они мне.
— Я сама люблю. И всегда он крепкой, не соплястой.
— И чистить не надо.
— Гриб прямо чудесной!.. Ну вот, вышла на фроловское поле — коло оврага стоят мешки, все клеверища подняты: семена ржи привезли. Где оне такой мешкотары набрались? Батюшки!
— Что, сеют?
— Сеют. Мешковато полно, а мешки все новые, добротные. Иду — стоит мотоцикл в овраге, красный, красивый и с этой, с коляской. Я говорю, видно, механизаторы приехали работать. — Настасья погладила прыгнувшую к ней на колени кошку. — Видала, твоя-то модная ко мне забралась!
— Любит коло людей.
— Ладно, а вперед по прямушке — все след: на ком-то был хороший женский сапог, и тут же — мужской сапог, думала, Августины городники ходили.
— Оне и есть, наверно.
— Не-нет, погоди, дай добраться… Побродила немного, слышу, закричали: сначала вроде мужик крикнул, потом женский голос аукнул. Я тоже откликнулась.
