Такое положение вещей осознавалось исподволь, и основ города эта мысль не потрясла. Удивление нарастало постепенно: кто-то что-то подозревал, прочие же и слышать ничего не желали. Постепенно заговорили о другой закономерности, согласно которой большое обратится в малое, а не в еще большее; полное станет порожним, а стремившееся ввысь уйдет под землю. На практике новая формула давала приближения едва ли не лучшие, чем старая, во всяком случае не худшие, и хотя многих раздражала, постепенно, благодаря своей простоте, вытеснила прежнюю. Начав ее применять, человек раз и навсегда освобождался от пафоса, а на устах его, словно тайная печать, возникала ироничная полуулыбка. Сторонники этой формулы — все более многочисленные, — работая без энтузиазма, достигали того же самого, что и раньше, когда выкладывались полностью, из кожи вон лезли. Открытие, что фиаско не требует самопожертвования, принесло облегчение.
Разве учет поправки на усталость материала следует осудить как проявление малодушия? Разве непротивление естественной склонности неодушевленных предметов портиться и ржаветь можно назвать цинизмом? Зубчатые колеса стираются, и все большее количество энергии уходит на все меньшее число оборотов. Они были новыми, а теперь постарели, износились и никуда не годятся. Шестеренки мира также замедлили свой ход — и по причине износа колесиков, и из-за ухудшившегося питания. Медленнее вращались небеса со звездами и солнцем, даже облака плыли медленнее, когда отработавший свое мотор вяло тянул их на незримых веревочках.
Наиболее жадно поглощали энергию механизмы, отсеивавшие хаос от порядка, те, что отделяли город от антигорода. Именно они забивались при каждом перебое с питанием, что грозило катастрофическими последствиями. Ведь от этих важнейших устройств зависело все, подобно тому как от исправности насосов зависит судьба получившего пробоину и застрявшего посреди океана судна. Вероятно, без них город моментально прекратил бы свое существование, захлестнутый бурными волнами антигорода. Пусть уж лучше трамваи стоят, было решено, и те стояли часами, гуськом, опустевшие. Еще долгое время удавалось обеспечить непрерывность питания специальных механизмов за счет транспортеров, за счет уличных фонарей.
Наиболее устойчивыми к перепадам напряжения оказались часы и часики, не нуждавшиеся в постоянном питании. Достаточно было не забыть завести их раз в день. Но скорость движения стрелок больше не соответствовала реальности. На каждый оборот секундной стрелки приходилось теперь меньшее количество оборотов колесиков или валиков в станках. Разница была незначительной, но явственно ощутимой. К примеру, токарные станки, гордость эпохи запуска и развития, при снижении оборотов давали большой процент брака, что затрудняло монтаж и тормозило процесс производства. Операторов машин это устраивало. Оказалось, что жители города предпочитают отдых работе. На каждую минуту приходилось теперь меньше движений человеческих рук.
