Трое стоящих в ожидании отрицательно качают головой.
Галрито почти не видно за огромным мешком, всегда готовый к стычке, высокий полнокровный Банаиса с округлыми плечами поворачивает к нему заросшее черной бородой лицо. Он недоверчиво косится на Палму.
Палма около телеги подтягивает проходящие под мышками ремни, стараясь создать равновесие. Из внутреннего кармана он вытаскивает нож и сует его в брюки.
— Видал! — восклицает Банаиса тоном человека, получившего подтверждение своим догадкам. — Этот тип уже приготовился: нож в брюки сунул.
Стоя с мешком на спине, Галрито примиренчески машет рукой.
— Оставь! Ты ж знаешь… когда впервые идешь нашей дорогой, только и думаешь, что тебя ждут предательство и смерть…
— Какое мне дело, что он там думает? Не хочу в силки попасть. Такие, как он, каждого пугаются и всех предают.
— Ошибаешься, — прерывает его Палма грубым, ничего хорошего не предвещающим тоном. — Нет среди вас никого, кто бы мог меня напугать. И уж во всяком случае, не ты.
Голос стоящего на скамье Короны звучит строго:
— Кончай!
Воцаряется тишина. Только теперь его заскорузлые пальцы гасят пламя фитиля.
Под ногами в кромешной тьме шуршит солома. Скрипят на петлях ворота, и порывистый ветер с силой врывается в конюшню. Корона снаружи вслушивается в спустившиеся на поля сумерки: его натренированный слух ловит малейший шум.
— Пошли, — приказывает он. — Иди, Палма, иди! Остальное на моей совести.
Он задерживается и после того, как все выходят, запирает ворота. Впереди быстрым шагом идет низкорослый Галрито. Около дубовой рощи Корона нагоняет их и берет на себя командование группой, идущей гуськом.
Ноги вязнут в грязи, скользят, то и дело тонут в лужах. Но спешка не позволяет выбирать дорогу. Они идут напрямик через нескончаемый лес. Идут быстро и, только натыкаясь на стволы деревьев, замечают их, обходят вокруг, точно тени. Завывающий ветер набрасывается на ветви дубов, треплет их. Слышится резкий хруст схлестывающихся и ломающихся веток.
— Ну и ночь, черт побери, — бормочет Галрито. — Того и гляди, все в тартарары полетит.
Он идет, чуть наклонившись и выбросив вперед руку, тем самым сохраняя равновесие.
— Вот, Палма, хуже холода ничего не будет! Холод и тяжесть. Все остальное — ерунда! Легче легкого, сам увидишь.
Банаиса грубо басит в спину Палме.
— А если все будет не легче легкого… Вот тут-то и увидим, что сделает этот тип. Бросит мешок и даст деру.
— Не знаешь ты его, Банаиса.
— И знать не хочу!
