— Вперед, — прерывает их Корона, — хватит болтать.
Теперь пошел спуск. Они идут вниз по скользкой извилистой тропинке. Неожиданно Палма оборачивается, угрожающе глядит исподлобья.
— Кто это тебе сказал, что я сбегу?
Банаиса останавливается. Не разгибаясь, они меряют друг друга тяжелым пристальным взглядом. Тут сильная рука Короны разнимает их, заставляя Банаису отступить.
— Вечно с тобой одно и то же… не можешь не задираться… Галрито, иди-ка сюда, стань между ними. И чтоб все разговоры были кончены.
Вмешательство Короны прекращает спор, и они продолжают путь.
Тропинка с каждым шагом становится уже. То и дело на том небольшом пространстве, которое охватывает глаз, возникают стройные, одиноко стоящие деревья. Идут навстречу, уходят назад, скрываются во тьме, шелестя раскидистыми, волнующимися на ветру кронами. Ноги утопают в высокой, мокрой траве. Сквозь обувь проникает холод. Еще немного — и идти становится совсем трудно: сапоги вязнут, глухо чавкают подошвы.
Палма чувствует ноющую боль в пустом желудке. Его ноги онемели, стали чужими. Ремни режут подмышки. Он наклоняется, поднимает руки и пальцами впивается в сползший на шею мешок, продолжая быстро идти.
Вдалеке бледный лунный свет высвечивает пологий склон, лишенный растительности. Они поднимаются по нему, потом спускаются вниз в лощину и исчезают в ее черноте. Откуда-то доносится собачий вой. Стук сапог по каменистому дну гулко отдается вверху, и, опережая их, бежит эхо. Там, наверху, в кустарнике, со свистом гуляет ветер.
Собачий вой слышен теперь совсем близко. Но он слабеет и исчезает, как только они выходят из узкой лощины.
Палма шумно дышит. Лицо его жжет сильный ветер, ноги разъезжаются, на взмокшей спине из стороны в сторону болтается мешок. Ему не удается дышать в такт шагам. Он задыхается, ловит ртом воздух, беспорядочно семенит ногами, будто, того и гляди, рухнет в грязь. Всякое представление о пройденном пути утрачено. Он движется автоматически, как во сне.
Кто-то кричит:
— Пригнись!
Внезапный яркий свет слепит его. Он бросается к остальным, уже пригнувшимся за густой стеной кустов.
Свет фар идущего по шоссе автомобиля шарит прямо перед ними. Потом чуть дальше, еще дальше и исчезает, поглощенный ночью.
Все четверо приводят в порядок поклажу. Минуют шоссе, идут по жнивью и выходят на тропинку, змейкой бегущую по широким полям.
Корона и Банаиса, как видно, не замечают ни холода, ни усталости и идут ровным, размеренным шагом. Галрито время от времени что-то бормочет. Петляющие среди холмов дорожки приводят в лощину, потом снова выводят на обширное открытое плоскогорье.
