— Ты действительно можешь так поступить? — усмехнулся он. Крэст что, флиртует со мной?
— Поступить как?
— Сломать мне ноги.
— Да, при определенных обстоятельствах.
— У меня коричневый пояс по карате, — предупредил он. Я решила, его забавляет моя неженственная жесткость. — Я мог бы и сразиться.
Это, и правда, было забавно. Я одарила его полной сумасшествия улыбкой и сказала:
— Коричневый пояс? Впечатляет. Позволь напомнить, я зарабатываю на жизнь ломая ноги, а ты…
— Всего лишь восстанавливаю сломанные носы? — вставил он.
— Нет, я собиралась сказать зашиваешь трупы, но ты прав, «восстанавливаю сломанные носы» звучит остроумней.
Мы улыбнулись друг другу.
Будто по заказу явилась Грейс с двумя тарелками. Она поставила их перед нами и хотела ослепить Крэста еще одной зубастой улыбкой, но ее позвали.
— Еда чудесная, — сказал он после того, как дважды попробовал ее.
А еще дешевая. Я приподняла брови, как бы утверждая «я же говорила».
— Я оставлю попытки произвести на тебя впечатление, если пообещаешь не ломать мне ноги, — предложил он.
— Ладно, кто научил тебя говорить по-испански?
— Отец, — сказал он. — Он свободно говорил на шести языках, и неизвестно, сколько языков просто понимал. Папа был антропологом старой закалки. Мы два года провели в Темпло Майор в Мексике.
Я изогнула бровь, взяла бутылочку с острым соусом в форме стилизованной статуэтки и поставила напротив него.
— Тлалок , — сказал он. – Бог дождя.
Я улыбнулась.
— Расскажи мне про храм.
— Там было жарко и пыльно. — Он поведал о своем отце, который пытался понять давно умерших людей, о том, как они поднимались по бесчисленным ступеням на вершину храма, где две святыни взирали на мир, о том, как он засыпал под бездонным небом у резных стен храма и видел во сне кошмарных жрецов. Каким-то образом его голос приглушил шум ресторана, превращая разговоры других посетителей в мягкий фоновый шум. Это было так удивительно, что я могла поклясться, что доктор Крэст использовал магию, только я не чувствовала никакой исходившей от него силы. Скорее всего это волшебство, волшебство человеческого обаяния.
Он говорил какое-то время, я слушала его приятный голос и смотрела на него. В этом человеке было что-то успокаивающее, я не уверена, это его непринужденность или невосприимчивость к моей суровости. Он был забавным, не пытаясь шутить, и умным, не стараясь выглядеть эрудированным, и давал ясно понять, что ничего от меня не ждет.
Время пролетело незаметно, пора было прощаться.
