— Да иди ты кобылой необъезженной к чертям собачьим! У тебя язык, что помело, а я тут связался с тобой, как с нормальной, — выругался Григорий и зашел в палату, забыв, что перед этим им владело смешанное чувство страха, вины и конфузливости.
Он обвел взглядом женщин, прикидывая, кто из них Татьяна. Никого не узнал и остановился у порога. Заметив, что на него обратилось четыре пары глаз, не стушевался, а расправил плечи, провел свободной рукой по поясу, как малые дети штанишки поддергивают, поставил сумку на пол.
— Такие все красные и распрекрасные, что глаза разбегаются, — пошутил. — Которая из вас меня узнает, та и есть Татьяна.
— Это я, Гриша, — тихо отозвалась девушка с обмотанной бинтами головой и пластырем на лице. — Здравствуй! Чего на тебя Дарка набросилась?
— И здесь слышно было? Глупая молодица, я тебе скажу. Ну проходу мне не дает, цепляется и все, — Григорий приблизился к этой девушке, взял стул, сел рядом. — Я бы тебя ни за что не узнал, — тихо сказал ей. — Ты совсем непохожей на себя сделалась. Разве что голос немного прежний напоминает. Ну что ты это выдумала, зачем? — спросил, виновато опуская глаза.
— Но ведь лучше теперь стало, да?
— Да оно же недаром женщины бегают на ту пластику, — Григорий открыто посмотрел Татьяне в глаза. — Конечно, какие-то недостатки там устраняют.
Говорить, казалось, было не о чем. Посетитель закрутился на стуле, пару раз нервно откашлялся. А потом бросил придумывать какие-то учтивые слова и взялся за дело. Он вынул из сумки принесенные гостинцы, молча поставил на тумбочку возле Татьяниной кровати. Девушка смотрела на него с любопытством, изучая и впитывая под кожу каждый его жест, пластику тела, меняющиеся выражения лица и глаз.
— Какой ты… — промолвила низким грудным голосом, и у Григория что-то екнуло внутри, оборвалось и принялось колотиться там неистово.
— Вспомнила меня? — придыханно спросил он, намекая, что знает об амнезии.
— С трудом, — в голосе девушки звенело всамделишное волнение недвусмысленного свойства. Было видно, что Григорий и в состоянии амнезии нравился ей, вызывал у нее что-то, не обозначаемое словами. — Гриша, ты мне поможешь все вспомнить? Проклятая авария…
Григорий хмыкнул, дескать, какие здесь могут быть сомнения, конечно, помогу. Он придал своему голосу беззаботности:
— А Дарку ты сразу вспомнила?
— Нет, — Татьяна засмеялась. — Ее появление здесь было для меня полной неожиданностью, и я чуть не растерялась: кто такая, как с ней держаться, о чем говорить? Но когда она начала рассказывать, как крыла тебя нелестным словом у колодца Сопильнячки, как стыдила за то, что я поехала на операцию, я сразу поняла, что это она. Глаза ничего не помнят, только кое-что напоминают эмоции, — пожаловалась Татьяна.
