Я помогла отцу одеться, он даже сам завязал галстук, но к концу сборов настолько ослаб, что так и не смог никуда пойти. По правде говоря, мама и не надеялась, что он сможет.
Весь день я готовила особый праздничный ужин — жаркое из телятины, жареный перец, шоколадный торт. К нам собирался приехать дядя Джин, и папа только о нем и говорил.
— У нас есть его любимое вино? — беспокоился он, оглядывая стол.
— Есть, я специально ездила в винный магазин сегодня днем.
— Я рад буду повидаться с ним, жаль, что Мэрилин не сможет приехать.
На эту тему я вообще не хотела говорить. Никто из нас не был ни разочарован, ни удивлен, когда тетя Мэрилин не приняла приглашение.
— Джин сказал мне по телефону, что у него новый клиент, — не унимался отец. — Вот сегодня все и узнаем.
Я усадила его в кресло, и он прилип к окну, чтобы не пропустить момент появления машины брата. Я была в прекрасном настроении и много ждала от этого вечера.
Но все вышло ужасно. Дядя Джин был как-то странно напряжен и, едва войдя в дом, набросился на выпивку. Дело кончилось тем, что, когда мы с мамой подали ужин, он едва сумел добраться до стола. В разгар трапезы он вдруг раскричался на отца.
— Ты прожил жизнь впустую! И сам это прекрасно знаешь. Даже когда ты был здоров, от тебя никогда никому не было толку. Я говорю это для твоей же пользы. Сделай же что-нибудь, сколько можно так прозябать!
Отец пытался отшучиваться, но я видела, что каждое слово смертельно ранит его.
После ужина я отвела дядю в сторону.
— Как ты мог, что на тебя нашло?
— Прости, Пандора, — замотал он головой, — я не знаю… Просто, когда мы были детьми, я так восхищался Фрэнком, для меня лучше его никого не было. И видеть, как он сидит в этом гребаном кресле и ничего не делает, палец о палец не ударит, — от этого рехнуться можно.
Что я могла сказать? Я все прекрасно понимала, но никогда бы в этом не призналась ни дяде, ни кому-либо другому. Ничего нового он мне не сказал. Я и так это знала.
Нам надо было проветриться, и мы дошли до аэропорта. Стоя у забора, мы смотрели, как взлетел самолет, за ним другой.
— Чем ты сейчас занимаешься? — спросил дядя.
Я начала рассказывать про колледж, но он прервал меня на полуслове:
— Тебе нужно ехать в Лос-Анджелес.
Его слова пронзили меня, словно молния.
— С удовольствием поеду. Когда-нибудь.
— А почему не сейчас?
— Ну, во-первых, из-за папы. А потом, я вообще не уверена, что Лос-Анджелес мне подходит.
Он расхохотался и раскинул руки в стороны. Этот жест, казалось, вместил в себя все — наш дом, эту улицу, мою работу, весь Палм-Спрингс и даже того парня из «Бананов».
