— А это что, подходит?
Ответить мне было нечего. Он вздохнул и опустил руки.
— Я люблю тебя, девочка.
Мы вернулись домой. Дядя был паинькой. Он поцеловал маме руку и извинился за свое хамство. Потом подошел к отцу и потряс его за плечо:
— Фрэнк, ты всегда меня доводишь до бешенства, но ты ведь знаешь, что я люблю тебя больше всех на свете.
Они пожали друг другу руки. В крепкой, загорелой ладони дяди Джима бледная рука отца казалась вылепленной из пластилина.
После отъезда дяди я вышла на улицу, села на порог и долго смотрела на звезды.
Все у меня хорошо. Так хорошо, что даже страшно.
Он звонит, когда мы обедаем. Я слышу звонок и знаю, что это он. Сколько раз просила его не звонить мне к матери, но он никогда меня не слушает. Я встаю, быстро иду на кухню. Оказывается, ему приспичило. Он хочет свою крошку прямо сейчас.
Мать кричит из-за стола:
— Лори, кто это?
— Подруга. Она попала в аварию. Звонит с шоссе 405. Просит приехать.
Думаете, она посочувствует? Как же, дождешься от нее. Кто угодно, только не моя мамаша.
— Скажи ей, что это бестактность. Скажи, что ты обедаешь.
Я говорю в трубку:
— Встретимся в офисе через час.
Потом иду в свою комнату и выбираю одежду. Синее трикотажное платье будет в самый раз — снимается в один момент. К нему — новые туфли на каблуках. Но здесь ничего надевать нельзя, не то она что-нибудь заподозрит. Прячу платье и туфли в большую сумку.
От ее взгляда ничего не утаишь:
— Зачем тебе сумка?
— Может, ее заберут в больницу. Я подумала, что надо взять для нее кое-что.
Кажется, проглотила.
Гоню по бульвару Санта-Моника. Там слоняются парни-проститутки, некоторые из них просто красавчики. Двое этих козлов пытаются увязаться за моей машиной. Сворачиваю на бульвар Сансет.
У варьете «Комеди клаб» толпится народ. Мне так хочется туда сходить, я сколько раз говорила об этом Джину. Он обязан меня туда сводить. Не развалится. Мы вообще никуда не ходим, только трахаемся в кабинете, и все. Сдохнуть можно.
Загоняю машину на заднюю стоянку. Быстро переодеваюсь прямо за рулем. Иду к зданию, открываю дверь своим ключом, вхожу внутрь. Ненавижу ходить сюда ночью — просто мороз по коже дерет от всех этих плакатов на стенах. Афиши старых фильмов, с которых тебе в спину таращатся бывшие кинозвезды.
Джин уже в кабинете, поджидает меня, рубашка расстегнута. Я и войти-то не успеваю, как он начинает стаскивать с меня платье.
— Может, поздороваешься для начала?
— Поздороваюсь. Так сейчас поздороваюсь, что не скоро забудешь.
