И ни в одном поезде, что на Запад, что на Восток, к начальнику состава проводники никого не подпускают.
В тех вагонах, что подороже, вежливо не пускают, по закону, с улыбкой и пониманием.
В тех, которые подешевле, просто не пускают, помогая себе и словом крепким, и жестом матерным, и пинком, если ситуация требует.
А чтобы машинистов узнать, которые в тепловозе заперлись и поезд разгоняют, так это в любом поезде невыполнимое желание.
Правда, во всех вагонах есть ещё стоп-кран.
Только начальники поездов кричат, что это предательство, стоп-кран трогать, когда поезд уже разогнался.
И проводники угрожают катастрофами и бедами.
И пассажиры, у кого места в середине вагона, уговаривают, что лучше плохо ехать, чем хорошо идти.
Иногда получается у каких-нибудь смельчаков дернуть стоп-кран.
Останавливается тогда поезд.
Пассажиры разбредаются по насыпи. Жмурятся вдаль, на пейзажи, и на смельчаков, уходящих по целине от поезда, ноги жалеют, и смельчаков, и свои, и детей жалеют, и собак тоже.
И со вздохом, услыхав призывный свист тепловоза, забираются назад в вагоны, расходятся по своим местам, и просят проводников с извиняющейся интонацией:
— А чайку? Чайку-то можно?
В гости прилетела теща. Из России, самолетом, с пересадкой в Минске. Встретили в Борисполе, привезли домой.
Зашла она в квартиру. А в квартире тепло, даже жарко, батареи греют отменно.
— Тепло, хорошо, — говорит теща, оглядываясь. — Что, нравится вам российский-то газ?..
Я сразу почувствовал, какой увлекательный ждёт меня ближайший месяц.
Например,
Тёща смотрит по телевизору новости. Молча переключает каналы — 5й, 24й, ICTV, 1+1, Интер и обратно, молча слушает дикторов и корреспондентов, молча вглядывается в картинку.
Молча выключает телевизор и идёт на кухню заваривать чай.
— Вот ведь, — слышу я, говорит тёща заварнику, — И слова те же самые, и говорят одно и то же, но какой разный смысл!
Например,
— При Советском Союзе все было, — говорит теща. — Все и много.
— Очереди были.
— Не было очередей при Союзе. Это когда с Америкой дружить стали, вот тогда очереди появились. А до Америки все было. И много.
— Не было ничего. И талоны.
— А колбаса? Вспомни, какая была колбаса! Не то, что сейчас!
— Да она и сейчас замечательная, колбаса. Вон, зайди хоть в «Сильпо», хоть «Фуршет», колбасы этой самой разной завались, из любой страны мира.
— Не надо нам никаких фуршетов. А колбасы нормальной нет. Белорусская еще ничего, а остальную российскую есть просто невозможно. Так что — хорошо было при Союзе. Пока с американцами дружить не начали.
