— А как ему еще стучать на восьмом десятке? Что, на покой захотелось? Вот уж хрен тебе, — хмыкнул дед, решительно взялся за лопату и шагнул вглубь сарая. На втором шаге сердце стало, и дед рухнул на землю лицом вниз.
Хоронили деда серым пасмурным днем. Мелкий дождь зарядил еще с ночи и ко времени, когда из дома понесли гроб, промочил все вокруг — деревья, дома, заборы, дорогу, людей. За воротами гроб встретило множество женщин. Старые, молодые и совсем маленькие, в платках и без них, в калошах и туфельках, в старых, пропахших нафталином пальто и новых куртках и плащах, они стояли молча.
От машины, которую шахтоуправление прислало на похороны, женщины отказались, до кладбища несли гроб с дедом на руках, меняясь и перехватываясь, а там поставили гроб на два табурета перед осклизлой ямой. Дед лежал, подставив лицо дождю, и мне, оцепеневшему от горя у изголовья, казалось невероятным, что деда прямо сейчас возьмут и опустят в мокрую землю, закидают комками грязи и оставят, пометив место деревянным крестом.
Женщины подходили прощаться.
— Вот, Павлуша, приехала к тебе, — говорила одна, подойдя к гробу и целуя деда в холодный мокрый лоб. — Дочку свою привезла тебе показать. Вот она. И мужа ее, и внуков своих. Спасибо тебе, Павлуша, за жизнь спасибо. А вы поклонитесь. Если бы не Павел Федорович, померла бы я с голоду в войну и вас бы никого на белом свете не было.
И отходила в сторону, уступая место следующей женщине.
Выборы в стране — как покупка билета на поезд на очередной станции «Пересадочная».
Стоит очередь, волнуется.
Кому-то на Запад хочется, кому-то на Восток, кому-то севернее.
На плакатах румяные проводники и проводницы с фирменными лицами и такими же улыбками — «Ездите поездами СибирьТрансМагистраля! Стабильность. Вера. Теплый чай».
Волнуется очередь.
На Запад вагоны красивее и чище, но и билеты дороже, и в тамбурах курить запрещено, и водку пить можно только в специально отведенных местах и до 23.00, и со своей вареной курицей не пускают, хотя проводники вежливые, и белье сухое.
На Восток в тамбурах курить можно, и на местах тоже курить можно, только места все больше верхние боковые рядом с кисло воняющим туалетом, и простыни такие, будто в них до тебя рыбу заворачивал, зато дёшево, и со своим можно.
Потом все рассаживаются по поездам. И всем говорят, что их везут, кого на Восток, кого на Запад.
И привозят на очередную станцию «Пересадочная», на которой очередь, и волнения.
