.
— Все меня хвалят, — Колька открыл глаза, шмыгнул носом и улыбнулся. — Неудобно даже…
— Хвалят? — полковник сел удобней. — Ну а сейчас будут ругать. Николай, практически сразу по возвращении в родной город ты сорвал операцию полиции — расспросами в баре "Радуга", потом — налётом на этот бар. Ты был беспричинно груб сразу с несколькими людьми, пытавшимися тебе помочь. Наконец, ты был искалечен и чуть не погиб из-за собственной самоуверенной эксцентричности. Ты — самонадеянный сопляк — пустил прахом труд десятков серьёзных взрослых людей. А всё потому, что не привык слушать никого, кроме себя.
— Я… — выдохнул Колька.
— Молчите, Стрелков! — металлически произнёс полковник. — Мы живём в мире, который требует от общества единства всех, в нём живущих. Никому не запрещено быть оригинальным, и твоя игра в Ветерка ещё не столь давно был безобидной. Тем более, что ты — хороший парень. Честный, смелый, умный, независимый в делах и суждениях. Всё это — великолепно. Но на серьёзной войне играть в одиночку-мстителя — не получится. Это губительно. Это эгоизм — эгоизм, от которого страдают люди, — Харзин перевёл дух. — Положим, ты видишь, что люди что-то делают не так, что-то упускают из виду. Приди к ним. скажи. Посоветуй. Ведь это же не враги, это же твои ребята, ты с ними рос, ты с ними рядом учился и даже дружил. А ты не только не приходишь сам — ты отталкиваешь руку, которую тебе протягивают. И добро бы, если бы ты страдал от этого сам, один. Почему ты считаешь себя выше и лучше других?
— Товарищ полковник… — Колька тихо закипел. — Потому что у меня есть на это право. Потому что никто из них не может со мной сравниться во мног…
— И тем не менее — спасли от смерти тебя именно они. И друзьям твоим спастись помог Муромцев. И эти ребята дежурили около твоей постели. Потому что они — это одно. А ты — один. И они — сильней тебя, каким бы ловким, сильным и умным ты ни был. И вот поэтому ты — в проигрыше. И будешь в проигрыше, Николай. Будешь стоять в стороне и смотреть, как другие меняют жизнь. Вообще меняют жизнь те, о ком не слагают былин.
— А обо мне… слагают? — буркнул Колька, обмякнув. Харзин неожиданно улыбнулся:
— О тебе рассказывают легенды… Ты не думай, Коля, я понимаю, что ты очень ценишь свою свободу. Это прослеживается по всей твоей жизни. Даже то, что ты не уехал к сестре, а жил один и упрямо отстаивал это своё право — о многом говорит. Но свободу ценим мы все, поверь, и это не лозунг из книжки… Вот только ты неверно
