Будет кровь - Борис Владимирович Сапожников

Если бы не маячившая впереди вполне реальная перспектива лишиться лицензии, я бы никогда не согласился на то дело. А знай, чем всё обернётся, наверное, предпочёл бы расстаться с удостоверением детектива агентства «Континенталь». Святые свидетели, оно того не стоит. Однако даром предвидения я не обладал, а на услуги квалифицированного мага-предсказателя, у меня не было денег. И потому я скрепя сердце принял предложение Робишо.

Сириль Робишо метил на место патрона регионального представительства агентства в каком-нибудь какому-нибудь не совсем уж захолустном урбе, и ему срочно нужно было громкое дело, связанное с его именем, или же покровитель, готовый продвинуть наверх своего человека. С покровителями у Робишо дела обстояли скверно — слишком уж много имел собственных амбиций, и он сосредоточился на поиске тех, кто будет готов выгребать за него жар. Сам рисковать Робишо не спешил.

И такой дурень нашёлся — им, закономерно, стал я. У меня кончался срок лицензии, на столе в арендованном кабинете росла стопка неоплаченных счетов, в тех нескольких магазинчиках, где я обычно отоваривался, уже перестали отпускать даже самую простую еду под честное слово. Наливать перестали ещё раньше. А ещё я начал поглядывать в ствол «нольта» — слишком уж безрадостной стала моя жизнь. Правда, об этом Робишо вряд ли знал.

Наверное, не один я такой. Мы мечтали, что настоящая жизнь начнётся после войны — вот переживём её, перетерпим, и тогда заживём по-настоящему. Как люди. Но мы сменили тесные блиндажи на тесные квартирки, грязные траншеи сменились грязными улицами, а об опасности больше не предупреждали свист снарядов и перестук пулемётов. Теперь тебя могли зарезать за пару крепких ботинок, а человек, говорящий с тобой на одном языке, вовсе не всегда был товарищем. Он легко может всадить тебе нож в спину, стоит только отвернуться.

Всё чаще и чаще я задавался одним вопросом: ради этого мы гнили в траншеях? Ведь в той проклятой войне не было ни одного победителя — выходит, проиграли все. А что самое мерзкое, тень новой бойни ощущалась всё сильнее.

Безысходность и тоска почище фронтовой заставляла доставать из кобуры «Мастерсон-Нольт» и глядеть в чёрный зрачок ствола. Не помню уже сколько раз я снимал его с предохранителя, взводил курок — хотя это и не нужно делать, пистолет-то автоматический — но так и не смог пока довести дело до конца. Надолго ли хватит этого «пока»? Ответа у меня не было.