Колен тоже об этом говорил, и Жюльен представлял себе его подмигивание, когда он произносил своими толстыми, мясистыми губами некоторые слова.
Но ведь это была ложь!
Жюльен внезапно остановился. Он громко произнес эти слова, и они его несколько приободрили.
Да, это ложь!..
Он пошел дальше, но ревность вызвала перед его глазами образ Кэртона, его смуглое, красивое лицо, темно-карие глаза, тонкие, нарисованные, как у женщины, брови, красиво очерченный рот, который, когда он улыбался, открывал такие чудесные зубы!
Но это была ложь!..
Правда, Сара знала Кэртона давно, он был другом ее матери, был на много лет старше Сары. Ему должно быть сорок три или сорок четыре года…
Красивые женщины всегда возбуждают злые толки, а Сара, вследствие своего одиночества, была более подвержена им.
Жюльен знал, что он должен стараться ясно мыслить и не допускать никакой бессмысленной тревоги. Он даже слегка засмеялся, давая себе сам этот совет; вслед за тем он невольно вскрикнул, так как в своей слепой поспешности ударился по дороге о какую-то каменную стену.
Оглянувшись, он заметил, что бессознательно пришел к дворцу Дезанж и очутился перед высокими воротами, тонкий железный переплет которых пропускал длинные полосы света, падавшие из открытых окон и отражавшиеся на дворе.
У ворот дремал в своей будке старый привратник.
Жюльен открыл маленькую боковую калитку и прошел к двери. Дворецкий, часто видевший его в последние месяцы, сказал вместо приветствия:
– Графиня находится в белой гостиной.
Он сделал жест рукой, как бы приглашая его войти. Жюльен последовал за ним машинально, словно в состоянии какого-то умственного отупения и физической усталости, явившейся результатом страшного возбуждения и сильнейшего приступа гнева. Он увидел луч мягкого света и услышал свое имя, произнесенное вполголоса. Идя дальше по гладкому, блестящему паркету, чтобы поздороваться с Сарой, он пристально посмотрел на Шарля Кэртона, который был партнером леди Дианы в бридж.
Кэртон точно почувствовал этот взгляд и тотчас же обратился к нему, раньше, чем это сделал кто-нибудь другой.
– Добрый вечер, Гиз! Вы пришли, чтобы позабыть в веселой беседе о гневе своего клиента, не так ли?
Жюльен увидел перед собой его тонкое, смуглое лицо, улыбку, открывающую великолепные зубы, и очертания гладко причесанной головы. С трудом проглотив комок, подкативший к горлу, он сказал своим обычным голосом:
– Вашей руке лучше, Кэртон?
– Движения еще немного затруднены, но это все.
