Ахмету пришлось долго гудеть, чтобы добиться тишины и внимания, потом, чтобы выпустили его из осады, дал обещание, что со временем все покажет, расскажет и всех желающих покатает. А сегодня и он и машина сильно устали, надо отдыхать.
Аукатым отвел своих коней в сторону от этого шумного сборища и в одиночестве хлопотал там: успокаивал сильно вздрагивающего и порывисто дышавшего Зымрыка, пересаживал на другого коня напуганного сынишку.
Подошел Елкин, пригласил наездника к себе немножко угоститься. Аукатым отказался и немедля поехал в степь, к своему кочевью. Вместо тучи людей, прибывших с ним на байгу, теперь провожали его реденькой цепочкой одинокие всадники. Все ехали медленно, молча, как на похоронах. Кое-кто из провидцев будущего именно так и думал, что новая, машинная, жизнь начала хоронить старую, лошадиную.
«Доджик», а с ним вместе и его водитель Ахмет так широко, громко прославились, что слава обернулась во вред им. По нескольку раз на дню конные и пешие донимали Ахмета:
— Покажи, как ты несешь ее? — Многие думали: машина бегает оттого, что Ахмет иногда нажимает ногами какую-то штуку и поворачивает руками рулевое колесо. Ахмет уверял, что бегает сама.
— Но кто-то вертит ей колеса?
— Мотор.
— Кто это, шайтан?
— Это — мотор. — Ахмет не знал, как назвать его по-иному и показывал: — Вот глядите. Если ему давать бензин, машина может бежать очень долго.
Ему плохо верили, и все старались найти спрятавшегося шайтана. Не найдя, примирялись с бензином и просили покатать их. Набьется полным-полно, от столетних аксакалов до сосунков на руках у матерей. Визжат, хохочут, жмутся друг к другу в страхе и радости.
Елкин охотно разрешал такие прогулки. Зато Леднев кипятился:
— Это разврат. Разбивать машину, тратить бензин ради того, что им забавно, — подсудное расточительство. А если они пожелают еще чего-нибудь…
— Например?
— Например, сломать машину, поглядеть, что у нее внутри, как делают ребята с игрушками.
— Это нецелесообразно, не позволю.
— А то, что позволяете, — сообразно? Да никуда не годится! Я буду гнать всех в шею!
— Напрасно. Я прошу вас не делать этого, не пытаться даже…
— Но смысл?! Растолкуйте мне, какой смысл во всей этой забаве, какая польза?
— Агитация… Прекрасная наглядная агитация за строительство, за индустриализацию, за машину. Лучшее доказательство наших благих намерений… Я предпочту катать, чем оплачивать полдесятка агитаторов, — и дешевле и полезней.
— Удивляюсь… Наше дело — строить, а не агитировать, — ворчал Леднев.
