— Деда… ты чего? Плачешь, да? — спросила Даша, подняв голову от стола, за которым занималась. — Тебе жалко их, да?
— Жалко, внученька, так жалко. Такими молодыми гибнут… А я вот, пень старый, все живу. И ничего-то мне не делается.
Щелкнул замок входной двери, и Даша побежала в переднюю.
— Бабушка, там дедушка плачет, — донесся до Николая Андреевича ее шепот.
— Что это с ним? — донесся голос пожилой женщины. — Выпил, что ли? На-ка вот пряничков возьми.
— Оля! — позвал, почти промычал Малахов из комнаты.
— Ну чего опять стряслось? — спросила она, войдя в комнату. — Ты чего, дед? — Ольга Алексеевна растерянно, не понимая, смотрела то на него, то на телевизор, в котором теперь резвились молодые исполнители современной попсы, то на открытую бутылку водки.
— Иноземцева только что видел, вот только-только… И Катю Соловьеву… Они Алешу Малютина хоронили.
— Ты, дед, совсем, смотрю… Приснилось, что ли? Или напился?
— Дедушка по телевизору их увидел, — вступилась Даша, расправляясь с пряником. — По телевизору показывали, как их хоронили.
— Ничего не понимаю… Кого хоронили? Иноземцева и Катю? Ты можешь толком объяснить?
— Нет, — замотал головой Малахов. — Не их. Слава богу, живы-здоровы… Сама ты, Оля, все напутала…
— Ничего я не напутала. Иноземцев и Катя поженились после войны, он взял ее с дочкой от покойного Алеши Малютина. Это ты знаешь?
— Не хуже тебя знаю, — отмахнулся Малахов. — Вот они сегодня и приехали на похороны внука Кати и Алеши, тоже лейтенанта Малютина, и тоже Алексея. Он погиб, обороняя высоту в Чечне, совсем как его дед в Белоруссии. И в том же самом возрасте. Дошло теперь?
— Господи… — Ольга Алексеевна присела на ближайший табурет, приложив руку к приоткрытому рту. — Надо же. Выходит, еще одного Алешу Малютина схоронили?
— Вот выходит… — отмахнулся он. — Еще одного героя… В общем, мать, ты как хочешь, а я поеду к ним в Москву. Надо бы их навестить. Это ж надо, такое горе…
— Коля, на какие шиши? И где ты их там найдешь?
— Займу денег, хоть в нашем военкомате, и найду по справочному на вокзале.
Ночью Малахов долго не мог заснуть, кряхтел и ворочался, вспоминая.
— Не спишь? — спросила Ольга.
— Где тут уснешь… Они, поди, думали, хоть этот Алеша за себя и за деда поживет. А пришлось в том же возрасте хоронить.
— А Кате каково, — отозвалась Ольга. — Мужа пережила и внука. Считай, ее тоже убили дважды. Как с этим жить? Ладно, спи, дед. Найду я тебе денег. Только всем ведь не расскажешь зачем и почему, с каждым сердце рвать не будешь… — Она всхлипнула и отвернулась к стенке. — Поедешь один, — сказала она, успокоившись, — я-то не смогу, сам знаешь…
