Здесь было решено заночевать. Перед тем как расположиться на ночлег, друзья подкрепились припасенными днем плодами гуавы.
— Мне бы сейчас жареного цыпленочка, — молитвенным шепотом произнес Мартин, вгрызаясь в недозрелый плод.
— А я мечтаю о том, чтобы москиты дали мне выспаться, — мечтательно произнес Мандо и улегся на землю, подложив под голову ладонь.
Однако не прошло и минуты, как он вскочил, отчаянно хлопая себя руками по икрам, бедрам, плечам и шее. Усталость брала свое, и он снова лег, но снова его облепила мошкара. Что же касается Мартина и Карьо, то они даже не рискнули прилечь.
Мандо набрал немного сухих листьев и веток и, достав из кармана тщательно завернутый в целлофан коробок со спичками, разжег костер.
— Большой огонь разводить не следует, — припомнил он одну из заповедей партизан. — Хотя в этих местах, кажется, нет японцев.
— Жаль, не запаслись мы сушеной рыбой, — посетовал Мартин. — Она такая вкусная, особенно если подержать ее на огне.
— Держи-ка лучше гуаву, — предложил Карьо.
— Смотрите, вот и исчезла мошкара, — обрадовался Мандо и улегся подле костра.
Глядя на небо, он видел, как тучи быстро заволакивали луну. Вскоре все вокруг погрузилось в кромешную тьму, словно кто-то окутал лес гигантским траурным покрывалом. Через несколько секунд упали первые крупные капли дождя. Сначала они падали редко, потом все чаще и чаще, и, наконец, начался настоящий ливень.
Друзья сидели на корточках, плотно прижавшись спинами друг к другу. Они быстро вымокли до нитки и продрогли. После целого дня утомительного пути им предстояло провести ночь без сна под проливным дождем. Впрочем, им уже не раз приходилось подвергаться подобным испытаниям.
— Трудно дается любовь к родине, — вдруг заговорил Мандо, когда дождь стал понемногу стихать.
— Если бы я мог предположить, как трудно придется в горах я бы никогда не расстался с каменным домом, — грустно заметил Мартин.
— О каком каменном доме ты говоришь? — полюбопытствовал Карьо.
— Разве ты не понял? — И Мартин объяснил ему: — Каменный дом — это Билибид.
— А ты сидел в Билибиде? — осторожно осведомился Карьо.
— И не раз. Сначала за то, что полоснул одного типа ножом; потом меня осудили за кражу, — рассказывал Мартин. — А что мне еще оставалось делать? Я по горло увяз в долгах, а расплатиться было нечем. Эти же бессовестные грабители остаются на свободе, хотя каждый день совершают крупные преступления. Преступления против общества, против правительства и народа, а их по-прежнему называют благородными, — изливал свой гнев Мартин.
