— Он что, немножко сошел с ума? — шепнула Нельма.
— Нет… учится стрелять.
— А гуси, куропатки, олени?
— Мои… Я стрелял.
Игарка остался на охоте, а Нельма вернулась домой. Яртагин был уже не в корзинке, а на полу, колотил оловянной кружкой в медный котел, громко смеялся и сиял весь. Он открыл новый звук — звон; понравился он ему страшно.
Нельма схватила Яртагина, прижала к груди, поцеловала.
— Ты сам вылез, сам? Молодец, расти большим, сильным, как Игарка. Вырастешь, будешь?
— Бу-бу-бу! — подражая звону, гудел Яртагин.
Нельма накормила его грудью; согретый молоком и слегка охмелевший, он крепко заснул; она переложила его с рук в корзину и пошла помогать женке Сеня готовить дрова: я тоже буду сильной!
Яртагин рос дюжим: закричит — слышно на целый выстрел, схватит за косу — ойкнешь, сидеть начал с пяти месяцев, а в семь взял и вылез из корзинки на пол. Обещал он стать красивым; глаза темные, немножко косоватые, остяцкие, лицо крупное и правильное, ширяевская длинь смягчила в нем излишнюю остяцкую ширь, волос темен от Нельмы, но мягок от Игарки.
По весне женка Сеня снова подняла разговор, что пора заводить свой шалаш и огонь, но тут Нельма низко поклонилась ей и уговорила погостить еще, до лета.
Мариша сидела в клети, вышивала для Егора рушник. От рыбаков, что встречались с ним, она знала: брат женился, но жена ни ткать, ни прясть не умеет, утираются к доме древесной стружкой.
Пришел и сел напротив Мариши старый лоцман, попросил квасу. Выпил ковш, похвалил:
— Прямо как у покойницы матери. — И попросил еще.
— Не много ли?.. Холодный, — испугалась Мариша.
— Ничего. — Выпил и тогда уже приступил к делу, с каким шел к дочери: — Ты как, замуж-то думаешь выходить?
Мариша отложила вышиванье.
— Не пойму, батюшка, к чему спрашиваешь.
— Скоро понятно станет. Говори.
— Не век же в девках, все идут. Не неволь только за Талдыкина.
Лоцман поманил Маришу к окну, откуда было видно реку, на ней веселый белый пароходик.
— Бросать это дело надо. Веду его, а штурвал дерг, дерг. Прямо из плеч рвет руки. На шесть лет переходил я дедушку. Шутка ли?! Беду ждать не стоить, бросать надо.
Далее лоцман сказал, что если Мариша не торопится замуж, то лучше уйти им в раздел: пятнадцать человек в семье-то, и еще будут. Старый дом оставить сынам, а себе отстроить что-нибудь небольшое, временное.
Похвалила эти замыслы Мариша.
— Тогда брось-ка рукоделье, походим, поищем местечко!
Походили и выше порога, походили и ниже, осмотрели немало взгорков и немало полянок. Одни были слишком уж открыты для ветров и солнца, другие, напротив, темны и глухи, иные близко к порогу, шум реки не давал говорить, а иные далеки, от тишины томилось ухо. В конце концов они облюбовали полянку чуть пониже порога, по имени Кедровая. Стоял на ней огромный, охвата в три кедр, единственный такой не только на полянке, а и по всей стоверстной округе. Полянка была не слишком солнечна и не сумрачна, при попутном ветре и в тихую погоду до нее легко долетал шум порога, река против полянки текла уже спокойно, и там хорошо ловилась рыба.
