Таежный бурелом | страница 138
— Мыслимое ли дело воевать в такую вот пору? — вздохнул чернобородый косарь.
— Чего ж делать? Рады бы, говорят, в рай, да грехи не пускают, — отозвался Шадрин, чувствуя на себе цепкие взгляды крестьян.
Крестьяне, видимо, поняли, что перед ними командиры прибывшего под стены города войска.
— Ну как, одолеете нехристя? — спросила невзрачная худенькая старушка.
— Одолеем, но не сейчас. Людей маловато. Вот как отстрадуетесь — вместе навалимся.
— Ну что ж, за нами остановы не будет, — твердо отозвался чернобородый.
К беседующим подошел приземистый длиннорукий мужик в соломенной шляпе.
— Война-а! — протянул он. — А на кой ляд она нам нужна?
— А мне нужна? — спросил Шадрин.
— Твое дело такое — жалованье платят.
— Нет, мое дело — токарный станок.
— В автомобиле-то токарить легко, попробовал бы спину гнуть по-нашему, не то б запетушил.
Крестьяне притихли, стараясь не проронить ни слова из завязавшегося разговора.
— Зерно-то подчистую гребете… — срывающимся голосом, задыхаясь, продолжал мужик. — Вояки из чашки ложкой: баб щупать да водку лакать.
Глаза Дубровина из-под насупившихся бровей жестоко сверкнули.
— Нашлись господа хорошие, они первые бросили вызов, — сдерживая ярость, резко сказал он. — Как аукнулось, так и откликнулось… А насчет баб и водки это ты зря…
Шадрину вспомнилась молодость. Когда-то в юности в своей станице он считался неплохим косарем.
— В автомобиле, говоришь, токарим? Давай испробуем силы на лугу.
Мужик ухмыльнулся.
— Отчего ж, спробуем. Подрежу жилу, не жалобись. Э-эй, — рявкнул он, — ста-а-а-новись!
Человек двадцать взяли косы.
Чернобородый косарь, дружелюбно улыбаясь, протянул Шадрину длинную литовку. Тот опробовал ногтем жало, переставил ручку по росту, чтобы пошире был прокос. Снял ремни с оружием, передал шоферу.
Вначале коса прыгала, оставляя огрехи, то пяткой запахивала дери, то клевала носом.
— В автомобиле-то легко-о, — раздавался за его спиной говорок мужика в соломенной шляпе.
Стиснув зубы, Шадрин молчал. Всю свою волю он сосредоточил на одном: первому прийти к сверкающей вдали Уссури.
— Не задерживай, комиссар! Пятки береги!.. — покрикивал повеселевший мужик.
Мало-помалу Шадрин втянулся. Сильные и ловкие взмахи укладывали мягкую влажную траву в высокий вал. Крестьяне шли следом, переговаривались:
— Прокос-то без двух вершков сажень.
— Если саблей так же орудует, японам худо придется.
— Он и сам не иначе из казачьей семьи.
— Наших кровей, по хватке видать.
Смуглые щеки Шадрина разгорелись. То и дело раздавался его голос: «Поберегись!» Обкашивая косарей, он рвался вперед. Тщедушный парень, приметив, что мужик в соломенной шляпе сердито сунул косу батраку, запел с молодым озорством:
