Впрочем, почти сразу стало ясно, что разбудить и собрать детей она уже не успеет.
Снова грохнула дверь. Короткий беспорядочный шум, кто-то упал, матерясь, что-то рухнуло в коридоре… И новый голос коротко рявкнул:
– Брось оружие! Стоять!
Анна Львовна, вместо того, чтобы со всех ног бежать в детскую, шагнула вперед. И увидела набитую людьми переднюю. Чудом не погасшая в этой свалке свеча – Майкл уже не держал ее в руке, а поставил на полку, – скудно освещала этих людей. Лизу… она теперь стояла к Анне Львовне спиной, – ее притихших было соратников, Майкла и еще одного, стоявшего в дверях. Высокий худой, носатый, круглые стекла очков диковато блестят, отражая свечной огонек. За его спиной, кажется, еще кто-то…
– Партию позоришь, Екатерина?
– Какого черта ты мне срываешь акцию?! Шел бы миловаться с большевиками! Преда…
Грохнул выстрел. Анна Львовна не успела понять, кто выстрелил и в кого. Оружие было у всех. Но ее муж – он стоял рядом, и он, конечно, все видел – одновременно с выстрелом стремительно, по-медвежьи подался к Лизе, оттолкнул ее, оказываясь на ее месте, и сразу почему-то начал падать. А Лиза закричала:
– Сволочь! Сволочь! Майкл!.. – и, вскинув обе руки с револьвером, несколько раз выстрелила, целясь в носатого.
* * *
– Нет, Энни, Аморе не может ехать. Совсем никак.
Анна Львовна шагнула назад, наткнулась на стул и, неловко взявшись за его спинку, машинально села. Она была мало похожа на себя, Максимилиан Лиховцев, пожалуй, мог ее сейчас и не узнать.
За неплотно сдвинутыми шторами чернела ночь, из коридора доносились торопливые шаги Марселя, собирающего вещи, и дребезжащий голос старой Камиллы, которая довольно давно уже никуда не ходила и ни с кем не разговаривала, а сейчас вдруг взялась петь:
– Oh, la mia magia della città… (О, волшебный мой город)
– Доктор был сегодня, – сказала Катарина. – Пока неясно, воспаление ли это. Надеюсь, что нет. Но…
– Но ты говорила! Только вчера говорила, что ей лучше, и мы едем tutti insieme (все вместе)!
– Вчера ей и было лучше. И вчера, Энни – вчера мы собирались ехать не сию секунду… и в спальном вагоне…
– Да, – Анна Львовна зажмурилась и тряхнула головой. – Да.
Спального вагона теперь никак нельзя было дожидаться. То, что ей удалось выбраться из дома – что ей позволили выбраться, – чудо. Чудеса, как известно, недолговечны. Они там очень быстро спохватятся. Надежда только на то, что удастся поменять билеты и уехать прямо сейчас. Как угодно – в общем вагоне, стоя… неважно! Добраться до британской миссии. Туда не дотянутся.
