— Наш семейный... — повторяет Андрей и вдруг зло говорит: — А они торопятся втоптать в грязь...
— Но откуда им знать, насколько грешны мы?
Андрей все так же зло улыбнулся:
— Уж лучше бы были грешны.
Она тоже улыбнулась. Отпив глоток вина и ставя бокал на стол, она зажмурила глаза и, не открывая их, сказала:
— Это не главное.
— А для них главное.
— Тем хуже для них.
— И для нас.
— У нас все впереди.
Андрей встал, подошел к окну. Поверх крыш соседних домов легла малиновая полоска догоравшего дня.
— Не сердись, — услышал он около самого уха. Таня обхватила его руками и прижалась щекой к его затылку. — Ты ведь знаешь, как я отношусь к тебе. Иначе я бы не решилась остаться. Ехала бы теперь в поезде. Но всему свой черед. Пусть они думают, как хотят.
— А я и не собираюсь скрывать. О нашем решении скажу напрямик.
— На собрании?.. Не захотят и не поймут.
— Ты усложняешь. Ведь люди же они...
— Ну хорошо. Не будем о них.
Она взяла гроздь винограда и, приподняв ее, поманила Андрея.
— Садись сюда, — показала она на диван.
Освобождая место, Таня сбросила туфли и подобрала под себя ноги.
Андрей вытянулся во всю длину, запрокинул голову на валик и закрыл глаза. Холодная капля винограда коснулась его губ. Он потянулся к ней и, обхватив голову Тани, прильнул к ее губам. Сладкая горечь растеклась во рту. Гроздь выскользнула из Таниной руки, круглые зеленые ягоды раскатились по полу...
...— Мне пора, — прошептала Таня. Андрей не ответил, только покачал головой. Она долго смотрела на его сомкнутые черные ресницы и, стараясь не разбудить его, тихо вышла из комнаты.
...Проснулся Андрей в сумерках от непонятного грохота на кухне. Он включил свет и удивленным взглядом обвел комнату. Стол был убран, тарелки с закусками стояли на окне, прикрытые листами чистой бумаги. На стуле, рядом с пепельницей лежала записка: «Я ушла. Не хотелось тебя будить. Прощай! Крепко целую! Таня.»
Он старался припомнить все, что произошло несколько часов назад, но память плотно заштриховала последние минуты встречи.
Прочтя еще раз записку, он остановился на слове «прощай». Почему — прощай? И тут вспомнилась фраза, произнесенная Татьяной Васильевной твердо и решительно: «Лучше мне уехать». Его охватило чувство растерянности, которое быстро переросло в тревогу. Он подошел к телефону, набрал номер и услышал спокойный голос: «Как поспал? Мне жаль было тебя будить. Когда увидимся? Сразу, как только ты пожелаешь...»
И вновь к нему вернулись уверенность и покой. Он пошел на кухню и не узнал эту всегда чистую, содержавшуюся в образцовом порядке комнату. Посудный шкафчик был повернут тыльной неокрашенной стороной, стиральная машина стояла посередине пола, в водопроводной раковине высилась гора кастрюль. Одну из них до блеска начищала Аля.
