Я смотрю на близкую гряду гор, и кажется мне, что совсем недавно, вот за тем хребтом, скрылись те, беглые рабы фараона, бредущие к свободе, и я без особого труда смогу их догнать. Стоит только подняться из-за стола, отбросить все эти суетные листы бумаги и шагнуть налегке к закату, вслед за ними.
Верочке и Нюме под пятьдесят. Нюма – мужик большой, объемный, а Верочка – существо хрупкое, с тоненьким голоском. Все как положено. Нашли они друг друга по любви много лет назад. Сразу же родили двойню – мальчиков и тихо жили при хлебном деле в своем райцентре Н. Потом почти все евреи из этого городка снялись с места, и они уехали вместе со всеми. В Израиле продолжали жить семейно и дружно до самого ухода мальчиков в армию. Но как только остались одни, начались совершенно нежелательные разговоры. Нюма стал говорить не то, что хотела слышать Верочка, а Верочкины тирады наводили тоску на бедного Нюму.
Тишина наступала, когда близнецы приходили домой на побывку. То есть не тишина, конечно, а визги музыкальные, вопли и топот. Но все это было нормой и случалось раз в две недели, а все остальное время Нюма и Верочка терзали друг друга совершенно ненужными разговорами.
Им постоянно было жарко – и они открывали для сквозняка дверь из холла на лестницу. Вот почему разговоры эти и меня невольно касались – соседа. Жили мы дверь в дверь.
Утром Нюма собирается на работу. Он по специальности трудится – в типографии.
– Куда ты меня привез?! – кричит своим тоненьким голоском Верочка.
– В Израиль, – басит Нюма.
– Послушайте его, а я думала в Америку или Канаду, – с тем же напором продолжает Верочка. – Тебе бутерброды с колбасой или сыром?
– С тем и другим, – сухо просит Нюма.
– Может, тебе еще и паюсной икры намазать?
– А она у нас есть? – невинно интересуется Нюма.
Следует смех саркастический.
– Послушайте нашего миллионщика. На твою зарплату как раз и можно купить одну баночку в месяц.
– Это клевета, – басит Нюма и старается свести все к шутке. – Не одну, а целых две.
Но и шутка оказывается неуместной. Следует смех издевательский, въедливый.
– Чао! – торопится смыться Нюма.
– Что за человек? – напутствует его Верочка. – Даже попрощаться не может по-человечески.
Я догоняю соседа у автобусной остановки.
– Слышал? – спрашивает он.
– А куда денешься, – отвечаю я.
– Вот скажи, – говорит он, – почему люди так меняются. Моя Веруня – тишайшей души была человек, а теперь как с чертом спелась, пилит и пилит.
