— Как родители, пишут? — оживился он и вновь распрямился.
— Да. Вчера получил. Отец по три нормы в смену выжимает, а мать на новую работу перешла. И знаете, никогда бы не подумал: диспетчером гаража стала. Ну, я представляю, как достается бедным шоферам от нее. Тут уж на работу не запоздаешь и «налево» не завернешь.
— Сколько ей?
— Сорок шестой пошел.
— Ровесники.
— А у вас большая семья?
Крылов неторопливо достал папиросу и, окутываясь дымом, ответил:
— Не очень, но серьезная. Три сына и дочка. Старший в восьмом учится, а младшему четыре. И писать научился, постреленок. Посмотри, как выводит.
Он расстегнул шинель, достал из бокового кармана кителя письмо:
— Вот видишь.
Внизу на чистой страничке крупными, неровными буквами было старательно выведено: «Папочка, скорее приезжай домой».
Рассматривая детские буквы, Бахарев невольно прочитал последние строчки письма: «Трудновато немного, ребята пообносились. Каждый день латаю, но все равно рвется. Только, милый Боренька, ты не тревожься. Все переживем. Мечтаем лишь о встрече с тобой».
Бахарев невольно покраснел и долго не мог смотреть в глаза Крылову.
— А они где живут, в Ташкенте? — спросил он.
— Да. Эвакуированы из Молодечно. И за всю войну ни разу не удалось встретиться.
В голосе его звучала затаенная грусть, серые глаза стали задумчивы, лицо посуровело, и усы слегка вздрагивали.
— Ну что ж, желаю самого лучшего, — взглянул на часы Крылов, — смотри только, не горячись в бою. А меня провожать не нужно, — остановил он вставшего Бахарева, — я и сам дорогу знаю. Отдыхай, сил набирайся, работа предстоит нелегкая.
VIII
Странный сон увидела Настя. Перрон какой-то незнакомой железнодорожной станции. Взад и вперед снуют люди. Все куда-то спешат, обгоняют друг друга, волнуются. Поезд давно готов к отправлению, но никто не садится в вагоны.
Настя стоит в пустом купе и смотрит в раскрытое окно. На маленьком столике пристроился мальчуган, ее сын, удивительно похожий на Аксенова. Он теплой ручонкой обвил ее шею, лепечет что-то непонятное и тянется на улицу. Она силится понять, что хочет сказать он, но слова мальчика бессвязны.
— Что ты, что? — спрашивает она сына, гладя его светлые льняные волосы.
— Где папа? — наконец удается уловить смысл его лепета.
— Он придет сейчас. Конфетку тебе принесет и мишку — пушистого-пушистого. Знаешь мишку?
— Наю, — отвечает мальчик и по-взрослому тоскливо смотрит в окно.
«Да где же Николай-то, — начинает волноваться Настя, — ушел на минутку, а прошло уже полчаса».
