Впереди — Днепр! - Илья Иванович Маркин

В конце марта 1943 года на позициях под Белгородом, где, отбив яростные атаки гитлеровцев, закрепились остатки полка Поветкина, установилась необычная для фронта тишина. Ранняя весна оголила черную, напоенную влагой, землю, но тут вновь ударили морозы, и по ночам, дробя скованный грунт, звенели солдатские лопаты, ухали кирки и ломы, изредка вспыхивали взрывы, взметая смерзшиеся глыбы на местах будущих землянок и блиндажей. Это были единственные звуки, напоминающие скорее мирный труд, чем войну, которые нарушали зыбкий покой под Белгородом. Даже неизменные спутники передовой — осветительные ракеты — и те взлетали редко, тускло озаряя полые холмы и лощины с извивами непрерывно растущих траншей и призрачных сплетений проволочных заграждений.

В первые сутки затишья Поветкин, организовав оборонительные работы в подразделениях, наслаждался покоем. Вместе с Лесовых они целых два часа неистово мылись в наскоро сооруженной в сараюшке бане. Потом, чистые, легкие, в свежем белье, с упоением пили чай из настоящего русского самовара, в настоящей, чудом уцелевшей, добротной хате и уснули, как говорил Лесовых, сном праведников. Но уже в середине ночи Поветкин неожиданно проснулся. У изголовья постели резко и звонко выстукивали часы. Мертвенно блестевшие фосфором стрелки показывали два. Еще с вечера, обойдя все позиции полка, Поветкин собирался проспать до утра, но сейчас, сам еще толком не понимая почему, торопливо встал, оделся и вышел из дома. Ночь была темная и тихая. Где-то совсем невысоко плыли тяжелые тучи. Их холодное дыхание невидимо давило на землю, и от этого, казалось, все замерло, притаилось, словно ожидая роковую беду. Нервно вздрагивая, Поветкин торопливо обошел развалины дома, где вечером стоял часовой. Теперь часового не было. Недоумевая, кто же снял пост, Поветкин прошел дальше, надеясь встретить стоявшего поблизости второго часового, но и здесь никого не было.

«Да что же это такое? Где часовые? — раздраженно подумал Поветкин и свернул к дому, где размещался начальник штаба со своими помощниками. У входа его окликнул солдат и, узнав, вполголоса проговорил:

— Темнота-то, товарищ майор, жуткая. И тишина кругом, как в могиле.

«Именно, как в могиле», — мысленно согласился Поветкин и рывком открыл дверь.

В бледном свете коптилки, среди вповалку спавших на полу бойцов, над заваленным бумагами столом горбился Привезенцев. Он или был так увлечен работой, или привык, что в дверь беспрерывно входили и выходили люди, что заметил Поветкина, когда тот уже подошел к столу и присел на перевернутое ведро.