— Коперник — попам соперник, — рассеянно срифмовал герцог.
— Ах, ах! — восхитился Пострадаль.
— Солнце вращается вокруг земли! — возгласил астролог, — и только безумный или коварный еретик может утверждать обратное.
— Ой, до чего ж он ученый! — просюсюкала Руссула, — у меня непременно родится наследник.
— Они все решили обвести меня вокруг пальца, — мрачно пробормотал герцог.
— Алхимия — темная и сомнительная наука, — продолжал Онезифор, видя, что герцогиня и ее колдун взяли верх. — Огни горнила алхимика сильно смахивают на адское пламя, а жажда золота — вещь весьма предосудительная. Что же до эликсира долголетия, то это напоминает мне слова диавола, обращенные им к нашим прародителям: еritis sicut dei[57], сопровождающие совет съесть пресловутое яблоко, также сулящее им бессмертие…
— Гм! — хмыкнул аббат Рифент.
— …и все вы знаете, что с ними потом приключилось.
— Аминь! — закричал Дюпон.
— Аминь! — повторили за ним Руссула, Пострадаль и аббат Рифент.
Герцог молчит. Он злобно глядит на астролога, начиная беситься, но пока не выказывая этого. Дюпон же, считая, что дело в шляпе, наглеет и распускает язык:
— О, силы небесные, что управляете мирскими делами, я вижу, как вы приносите дары свои и благословления драгоценному наследнику, коего предстоит зачать в самом скором времени высокородному и прославленному герцогу д’Ож…
— То есть как! — вскричал высокородный и прославленный герцог д’Ож, — то есть как это предстоит? Эй, жена, вы, значит, совсем не беременны?
— Пока нет, благородный супруг, но вы об этом позаботитесь.
И Руссула, зардевшись как маков цвет, скромно потупилась.
Высокородный и прославленный герцог д’Ож вцепляется Дюпону в глотку и начинает душить его своими мощными руками. Астролог выкатывает глаза прочь из орбит и высовывает бледный язык, пока Жоакен изливает на него злость и презрение к наглецам подобного рода.
Он трясет его все сильней и сильней. Руссула кидается в ноги герцогу, моля о пощаде. Онезифор просит аббата Рифента принести ему все необходимое для последнего причастия жертвы. Виконт де Прикармань твердо держится политики невмешательства.
— Пощадите его, благородный супруг! — вопит герцогиня, — пощадите его!
— В самом деле, довольно, мессир, — говорит с кротким упреком Онезифор, — умерьте свои порывы, а то я не успею дать ему последнее напутствие.
Дюпону суждено было пережить это тяжкое испытание. Герцог наконец выпустил его из рук чуть живого, и он сполз наземь, точно перезревший сыр; окружающие поспешили убрать его прочь, а тем временем вошедший алхимик низко кланялся своему господину.
