— Наследник, мессир.
— Ты в этом уверен и убежден?
— Светила не лгут.
— Ну, сам-то ты на светило никак не похож. А какому человеку не приходилось лгать?! Мы лжем на каждом шагу, лжем так часто, что ложь стала одним из главных грехов катехизиса. Будь здесь монсеньор Биротон, епископ in partibus Сарселлополисейский, он бы тебе подтвердил мои слова. А тебе сейчас врать выгодно. Ты нашел себе здесь приют и пропитание и живешь на мои денежки припеваючи. Тебе, верно, кажется, что ты напал на простофилю неотесанного, доверчивого, как баба (жест в сторону Руссулы), ан нет, ты стоишь перед лицом благородного сеньора, который только что провел шесть месяцев при Дворе, в столичном городе Париже, и брал слово на заседаниях Генеральных Штатов[55], а уж коли брал, то пусть теперь попробуют отнять! — короче говоря, пошел вон, Дюпон!
Тут Руссула кидается герцогу в ноги и молит его в следующих словах:
— Благородный супруг, я так гордилась тем, что завела собственного астролога подобно королеве Екатерине. Я ведь пеклась о вашем престиже… о вашем standing[56]…
— Но дорогая моя, — ответил ей герцог, начиная слегка раздражаться, — я ведь уже привез алхимика из столичного города Парижа, точнее, из Аркёя. А я не собираюсь кормить целую ораву негромантов. Лично я предпочитаю алхимика: когда он получит философский камень…
— Какое шарлатанство! — вскричал Дюпон.
— Ты плохой товарищ! — возмутился герцог. — Какая подлость — хулить ремесло своего собрата! Ты мне не нравишься!
Тут появился монсеньор Биротон в сопровождении аббата Рифента. Оба удостоились горячих объятий герцога, который тут же разъяснил епископу ситуацию и попросил у него совета.
— Гоните обоих, — посоветовал Онезифор.
— Ну вот, вечно ты преувеличиваешь! — воскликнул герцог, — один из них мне нужен.
— Мне тоже, — сказал Руссула.
Капеллан нерешительно почесал в затылке.
— Ну так как же? — спросил герцог. — Кого из двух: астролога? алхимика?
— Все это сильно попахивает костром, — ответил Биротон.
Астролог тут же обратился к нему.
— Я добрый христианин, — заявил он, — разве не был я у вас на исповеди?
Но герцог смотрел на него с растущим отвращением.
— Какой мерзкий подхалим этот человечишка! Нет, решительно он мне не нравится.
— Но ему не откажешь в благочестии, — сказал Онезифор, — и потом, в конце концов церковь не запрещает смотреть на звезды.
— Я даже нахожу, что это весьма поэтическое занятие, — просюсюкала Руссула.
— И кроме того, — добавил аббат Рифент, — сьёр Дюпон не разделяет еретического учения пресловутого поляка Коперника. Это очко в его пользу.
