Очередной сердечный припадок надолго свалил Василия Ивановича в постель, и в комнате Полозовых установился тот особенный порядок с запахом лекарств, настороженной тишиной и постоянным ожиданием чего-то непредвиденного, который обычно бывает в семье, где тяжело болен самый дорогой человек. Агриппина Терентьевна, потеряв вдруг уверенность в окончательном выздоровлении мужа, ни на минуту не отходила от него, и все заботы по хозяйству легли на плечи Веры. С утра она бежала в булочную, получала по карточкам хлеб, готовила чай и, напоив отца и мать, спешила на работу. И там, едва вырвав несколько свободных минут, она спешила в магазин, занимала очередь за продуктами, возвращалась в гараж и опять, освободясь на сколько удавалось, торопилась отмечаться в очереди или получать продукты. После работы она снова бежала в магазины. Теперь она знала все магазины и продовольственные палатки в районе Лефортово и Семеновской площади, частенько бывала в центре и доставала, выстаивала в очередях все, что можно было достать или выстоять.
За неделю она вошла в курс всех продовольственных дел и еще в субботу знала, что во вторник будут выдавать селедку, что мясо привезут не раньше четверга, что на восьмой талон можно получить литр водки, а литр водки обменять на три буханки белого хлеба или две банки рыбных консервов. Но сколько ни бегала она, сколько ни выстаивала в очередях, продуктов не хватало. Все лучшее шло отцу. Сама Вера дома не обедала, уверяя и мать и отца, что она питается в столовой, а талоны на обед тайком обменивала на хлеб, иногда на консервы. Вначале спасали те крупа и мука, что она еще весной наменяла в деревне, но скоро ни муки, ни крупы не осталось. Врач из поликлиники советовал кормить Василия Ивановича то куриным бульоном, то молочной кашей, то вареной морковью. И Вера бегала на рынок, покупала цыплят, молоко, морковь, ужасаясь ценам и с дрожью в пальцах пересчитывая оставшиеся деньги. А денег оставалось все меньше и меньше.
В воскресенье утром на последние восемьдесят рублей Вера купила бутылку молока и тайком от родителей снесла на толкучку свое новое крепдешиновое платье. Но вырученных денег хватило лишь на одного цыпленка и на двести граммов сливочного масла, а до получки нужно было ждать еще восемь дней.
Помимо всех трудностей и огорчений по дому и в гараже, Веру настойчиво преследовал Канунников. Не проходило дня, чтобы он не позвонил ей в гараж. Он был весел и любезен, расспрашивал о здоровье, о работе гаража, но за его каждым словом Вера ощущала что-то гадкое и подлое, чего она не могла выразить словами. Если бы хоть однажды он намекнул о встрече с ней, она бы повела себя совсем по-другому. Она просто выругала бы его и навсегда отучила от телефонных звонков. И вдруг в последние дни все переменилось. Канунников решил, что прошло достаточное время и Вера, очевидно, забыла случай в лесу, ее недоверчивость рассеяна и настал, наконец, момент для «решительного штурма», как говорил он самому себе, «неприступной Веры».
