Видимо, хорошо изучив распорядок работы гаража, однажды он позвонил как раз в то время, когда Селиваныч неизменно уходил к директору завода, и опять, поговорив о работе гаража, о здоровье, мягко и совсем по-дружески сказал:
— Вера Васильевна, вы, очевидно, здорово устали. Ну признайтесь — устали?
Вера ничего не ответила.
— Отдохнуть надо, — мягко звучал в телефоне голос Канунникова, — нельзя жизнь свою губить. Ну война, ну трудности. Только война-то все равно кончится и придется жить. Надорветесь сейчас, измотаетесь, а дальше что? Кому нужна калека и издерганный человек?
— Я не понимаю, к чему это вы говорите так, зачем? — все еще усыпленная мягким голосом Канунникова, спросила Вера.
— А к тому, что я знаю вас. Вы хорошая, умная девушка. У вас такое будущее впереди. И мне просто по-человечески хочется, чтобы ваше будущее было именно хорошим. Я старше вас, больше в жизни видел, и поверьте: мне искренне жаль вас. Ну к чему такая жизнь? Молодость пройдет и не вернется. Опомнитесь, да поздно, ничто не возвращается.
Как внешне ни был искренен голос Канунникова, Вера уловила в нем именно то самое выражение, которое так испугало и обидело ее в лесу при возвращении из Серпухова. Все пережитое ею тогда разом вспыхнуло в ней, вылилось в неудержимое негодование и вызвало у нее не растерянность, не обиду, а жгучую ненависть.
— И что же вы предлагаете? — совсем спокойно спросила она.
— Просто прошу, чтобы вы не переутомлялись. Нельзя же только работать, работать и работать. И развлечься нужно. Да не просто нужно, а крайне необходимо. Ну почему бы не сходить в кино, в театр, в парк? Да разве мало мест, где можно по-настоящему отдохнуть!
— И пойти, конечно, вместе с вами? — почувствовав не обычную силу и уверенность, спросила Вера.
— Не обязательно со мной. Можно с подругами, можно одной.
— Но все же с вами лучше, веселее. Вы такой умный, обаятельный. С вами не скучно и хорошо.
«Боже мой, что я говорю?» — мысленно ужаснулась Вера, но каким-то внутренним, неясным инстинктом самозащиты продолжала говорить все тверже и отчетливее.
— Одной ходить страшно, а вот с вами… С вами я могла бы сходить, только…
— Что, Верочка, только?.. — видимо не поняв состояния Веры, нетерпеливо спросил Канунников.
— Только… — Вера помедлила, и вдруг ее всю охватил жар, руки задрожали, в глазах потемнело от ярости. — Только, — звонко и отчетливо сказала она, — вы пошляк, негодяй, подлец! Я требую прекратить звонки. Я вас ненавижу, презираю. И если вы не оставите меня в покое, я вам такое сделаю, что вы на всю жизнь запомните.
