В «уютном погребке» было не ахти как уютно. Запоздалые посетители группами сидели за столами, несколько подвыпивших республиканцев приветственно помахали руками, завидев Арчи. Метрдотель отыскал столик у стены рядом с баром и усадил молодых людей. На этот раз они говорили о политике. Кей высказала мнение своей матери о пресс-конференции и заявила, что Манчестер сплоховал, подняв вопрос о ракетах, а Арчи, в свою очередь, ни с того ни с сего рассказал спутнице о представлении, устроенном его боссом в клубе «Чикаго». «Проповедь» Манчестера не оставила его равнодушным, и теперь Арчи испытал чувство гордости оттого, что работает вместе с таким человеком. Он был преисполнен решимости костьми лечь, лишь бы Манчестер одержал верх.
— Прекрасная речь, — сказала Кей, выслушав пересказ Арчи, — Жаль, что ее не довелось услышать маленьким людям вроде меня. Мы ведь ровным счетом ничего не понимаем в тех общих фразах, которыми сыплет пропаганда, а вот послушать Манчестера, и все сразу станет ясно. По-моему, вы должны сделать все, чтобы привлечь делегатов на его сторону.
— Уже поздно, — вздохнул Арчи. — Голосование в четверг.
После ужина Кей отказалась идти в другой ночной клуб и предложила прогуляться. Они перешли шоссе и зашагали по набережной Мичигана. Волны озера монотонно бились в бетонные пирсы, звезды чуть потускнели и сместились к востоку, горизонт закрыла гряда темных облаков. Молодые люди рассказывали друг другу о своих родителях, делились мечтами, вспоминали детство. Наконец Кей остановилась и повернулась к Арчи.
— По-моему, вам пора уже меня поцеловать, — сказала она.
Он робко коснулся ее плеч, обнял и поцеловал в теплые губы. Послышался тихий металлический щелчок, и Кей, прижав ладонь к щеке, отстранила Арчи.
— Моя сережка, — пробормотала она. — Помоги мне найти.
Смеясь и сталкиваясь в темноте плечами, они принялись шарить по асфальту. Наконец Арчи почувствовал под коленкой что-то твердое. Он радостно схватил сережку и выпрямился.
Вскоре они пошли, взявшись за руки, назад, к городу. Когда Арчи довел Кей до подъезда «Восточного Амбассадора», было три часа утра.
— Завтра вечером? — спросил он.
— Когда угодно, — согласилась она. — И не забывай за великими делами маленьких людей вроде меня, ладно?
Марк Дэвидсон оглядел себя в зеркале, поправил галстук и сел в кресло под торшером. Едва он достал из чемоданчика бумаги и пробежал их глазами, как послышался тихий стук.
— Ты как всегда точен, Гас, — сказал Дэвидсон, впуская гостя. Было 3 часа 47 минут утра.
