Сердцебиение Фарамора усилилось. Неосознанно он ускорял шаг, к молчаливому недовольству спутников.
Впереди между деревьев показалось огромное матово-черное строение. Фарамор побежал, резво перебираясь через поваленные, воняющие трухой стволы.
Храм ошеломлял своими размерами. Он занимал всю территорию большой поляны и имел странную форму: громадный куб из черного мрамора, верхняя плоскость которого топорщилась десятками мощных шипов. Шероховатую поверхность камня прорезали глубокие, составляющие странные угловатые фигуры, линии. В облике храма было что-то хищное, неестественное и, наводило на мысль о безумии древних строителей этого сооружения.
— О, Боги! — выдохнул Блэсс. — В жизни не видел ничего подобного, а повидал я немало!
На каменистой земле вокруг храма валялось множество скелетов птиц и мелких зверьков. А поодаль, возле горы бурелома лежал потрескавшийся череп с огромными витыми бивнями.
— Здесь даже небо кажется другим, — в голосе Ратиша звучало благоговение с примесью страха.
— Действительно, — согласился Блэсс.
Небо выглядело однообразно серым, и не было понятно, в какой стороне находится солнце.
Фарамор чувствовал себя так, будто вернулся в родной дом после вечности скитаний. Храм манил, будоражил рассудок ощущением некой древней тайны, которую обещал раскрыть. Фарамор начал медленно обходить здание, не отрывая восхищенного взгляда от угловатых рисунков на черном мраморе. Он не замечал, как под ногами с сухим треском ломаются скелетики птиц и зверьков. За ним, опасливо косясь на храм, последовали спутники.
— Кто мог такое построить? — прошептал Блэсс. — Не верится, что такое могли построить люди.
— Не верится, — повторил Ратиш.
Испуганный Винк шел осторожно, стараясь не наступать на кости под ногами. Он чувствовал себя нехорошо, его подташнивало, а голова кружилась.
Фарамор обогнул храм и увидел вход — прямоугольный проем обрамленный ободом-выступом. Черная дыра, ведущая в волнующую неизвестность.
— С вашего позволения, господин, я бы предпочел не входить внутрь, — жалобным тоном произнес Ратиш. — Я подожду вас здесь.
— Нет, — возразил Фарамор. — Мы пойдем все вместе. Ты что, боишься?
Ратиш состроил плаксивую гримасу, отчего его жирное лицо прорезала сеть глубоких морщин.
— Откровенно говоря, да, боюсь. Мне, знаете ли, не по себе от этого места.
— Пойдут все! — твердо заключил Фарамор.
Неожиданно Винк согнулся и его стошнило. Он быстро вытер рукавом губы и виновато поднял слезящиеся глаза. На бледном лице мальчика выступили красные пятна.
