товарища с Луга!»
Монастырские ворота
перед ним открылись,
потом снова затворились,
навек затворились.
Кто же этот поседелый
в битвах да в несчастьях?
Семен Палий, казак, вздумал
с волей попрощаться.
Ой, высоко солнце всходит,
низенько заходит,
в длинной рясе седой чернец
по кельи бродит.
Идет, бредет он в Вышгород
ближнею дорогой,
чтобы посмотреть на Киев,
погрустить немного,
К Звонковой идет кринице,
чтоб воды напиться,
жизнь свою он вспоминает
в яру над криницей.
И опять идет он в келью,
под немые своды,
перебирать веселые
молодые годы.
Священное писание
громко он читает,
а мыслями чернец седой
далеко летает.
И тихнут Божьи слова,
и голос Сечи снова зычен,
свобода давняя жива;
и старый гетман, как сова,
глядит в глаза.
Монаха кличут
музыка, танцы и Бердичев...
Оковы лязгают... Москва...
Леса, снега и Енисей...
И покатились из очей
на рясу слезы... Бей поклоны!
Плоть стариковскую смиряй,
писанье божье читай
под монастырские трезвоня,
а сердцу воли не давай.
Оно тебя в Сибирь водило,
весь век тебя в обман вводило.
Сдави ж его, не вспоминай
своей Борзны и Фастовщины.
Все смертны, и твоя кончина
близка, тебя забудет свет...
И мыслям грустным он в ответ
заплакал, книгу отодвинул.
Ходил по кельи, ходил
и тяжко на скамью склонился:
«Зачем же я на свет родился,
свою Украину любил?»
Уж колокол завыл бессонный,
зовя к заутрене святой.
И встал чернец, заслышав звоны,
надел клобук, взял посох свой...
И в храм побрел он — бить поклоны,
молиться за свой край родной.
Иль на то господня воля?
Иль такая ее доля?
Росла внаймах, век трудилась,
сиротину полюбила.
Был бедняк, как голубь, с нею,
с бесталанною своею.
От зорюшки до зорюшки
сидят себе у вдовушки,
сидят себе рассуждают,
пречистую поджидают.
Дождалися... Из Чигрина
по всей славной Украине
колокола реветь стали,
чтобы все коней седлали,
чтобы сабельки точили
да на свадьбу выходили,
на веселое гулянье,
на кровавое свиданье.
В воскресеньице да ранехонько
горны-трубы заиграли,
в поход, в дорогу славных компанейцев
до рассвета провожали.
Провожала вдова своего сына
на далекую чужбину.
Провожала сестра своего брата,
а сироту сиротина
Провожала: пить коню давала
до денницы из криницы.
Выносила сбрую, саблю золотую
и тяжелую рушницу.
Провожала три мили, три поля,
прощалася у раздолья.
Вышитый шелком платочек дарила,
чтоб не позабыл, говорила.
Ой, платок ты, платочек мой,
узорами шитый!
Вся и слава казацкая —
в седельце покрытом.
Возвращалась, тосковала,
на дорогу взгляд бросала,
наряжалась, прибиралась,
каждый день все дожидалась.
