Стивенс даже не мог понять, почувствовал ли, он облегчение.
— Тем не менее, — сказал он упрямо, — позвольте мне позвонить мистеру Таннахиллу и назначить встречу. Я уверен, что мы можем уладить весь инцидент без излишней грубости.
Хаулэнд покачал головой:
— К черту! Все равны перед законом, и никаких любезностей не будет. Ты едешь или тебя будет сторожить полицейский, пока мисс Лэннет и я будем в Большом доме?
Когда несколько минут спустя Стивенс шел вниз по лестнице перед Хаулэндом, он думал: «Вот результат того, что Хаулэнд потерял место у Таннахилла. Он старается отомстить и как можно чувствительнее».
Но по крайней мере одно было хорошо во всей этой ситуации. В этот момент его интересы и интересы Таннахилла почти совпадали.
Дом был действительно стар. Уже больше тысячи лет прошло, как он приютился на горе и смотрел вниз, на все то же море. И так же, как и у моря, у него не было желаний, не было мыслей, не было цели. Шли дни, шли годы, дом менялся, но это были только внешние изменения: заново оформленные интерьеры, новые усилия по наведению чистоты, новая расстановка мебели. Снова и снова добавлялись или изменялись какие-то детали. По-другому начали разбивать сады, чтобы они стали еще более зелеными и чтобы у них был еще более ухоженный вид. К нему свозили массы земли, создавали из них новые ландшафты, потом они долгие годы радовали глаз, потом их разрушали. Деревья сажали, и они жили и умирали, или их спиливали. Дом не видел, не чувствовал, не менялся. Все эти годы он твердо стоял на твердой земле — безжизненное строение из мрамора и тайны.
Это было внушительное одноэтажное здание, и стояло оно на высоком холме. Стивенс часто думал о том, что единственное, что спасло этот дом от влияния людей, которые проходили мимо него по дороге внизу, так это то, что самая его примечательная черта была спрятана за полосой деревьев. Он видел эти ступени, когда давно был в доме, и до сих пор был под впечатлением.
Когда машина начала взбираться по горе, он оглянулся. Солнце бросало лучи на огромное водное пространство, которое начиналось оттуда, где заканчивался город. Направо и налево раскинулись окраины Альмиранта, они будто врезались в холмы, покрытые густой зеленью. Далеко к югу мерцали две серебристых ленты железной дороги, неожиданно появлявшейся из кустарника и плавно поворачивавшей к Тихому океану.
Машина с визгом обогнула островок, на котором росли деревья на одном уровне с вершиной горы. А вот и дом.
