Приходилось объяснять, рассматривая жирные буквы в ее тетради и внюхиваясь в чистый запах тяжелой, деревенской русой косы.
На первой же переменке Нинка осадила Витьку Косминова, который любил вставать всем на пути:
– Ну, чо встал, как хряк?
– Деловая, что ль? – Витька воткнул кулаки в бока.
– Ща двину по калгану, узнаешь! – грозно сверкнули огромные глаза, свернулись в злые жгутики губы: противник застыл от неожиданности.
На следующий день Нинка пришла с начесом. Русая ее голова словно одета была в зыбкую пышную шапку, из которой топорщилась старательно вспушенная челка. Одноклассники не заметили деревенский привесочный экстракласс, вспоминая, видимо, калган Косминова, но Нинка сама подошла к девчонкам, достала из портфеля длинную, туго заплетенную косу и похвалилась:
– Во, девки, какая была!
Коса, которая вчера еще уверенно лежала на ее спине, сейчас упругим затравленным зверьком переходила из рук в руки. Девчонки вздыхали:
– Тяжелая! С первого класса, наверное, растила.
– Еще чего! Это – вторая.
Никто ни слова не сказал о начесе и подщипанных бровях. Это Нинку не огорчило. Она убрала косу, села за парту и бросила, как бы между делом:
– Дай алгебру списать.
Училась Нинка на круглые тройки, во второй четверти чуть не схлопотала двойку по пению – отказалась петь у доски «Бухенвальдский набат». В третьей ей бы и по рисованию пару влепили – уматывала она с рисования почти всегда. Но на последнем уроке художник заловил ее в коридоре и привел в класс.
Она села за парту, надула губы:
– Дай карандаш и бумагу. Малевать буду.
Художник тем временем придвинул к стене стол, на него поставил стул и спросил:
– Кто хочет позировать?
– Я! – Нинка вышла к доске, ловко запрыгнула на стол и села, как на собственный трон – хозяйкой.
Учитель поправил ей спину, голову, отошел к «Камчатке» и сказал, прищуриваясь:
– Что ж, приступайте. И помните, о чем мы говорили на последних уроках.
Славка злился – рисуй еще эту бомбу! А бомба сияла. Ей хорошо было на стуле.
Но – странно – чем больше Славка смотрел на Новикову, тем меньше бомбовидных линий находил в ней. Голова, например, у Нинки, даже с начесом, была гораздо меньше, чем у Таньки Орловой, которая с прилизанными волосами напоминала головастика. Уши – тоже не локаторы какие-нибудь. Подбородок острый – не оковалком. И щеки у Нинки не дутые, как шары. И, между прочим, ямочки на щеках лучше, чем у Наташки Стешкиной – веселее.
Славка честно пытался срисовать Нинку, но не получалось. А тут еще натурщица заелозила:
