– Долго еще?
– До конца урока, – сказал учитель и строго добавил. – Сиди. Люди работают.
– Дурью маются!
– Назвался груздем, полезай в кузов! – приструнил ее художник, и она всем на удивление присмирела.
И ноги у Нинки мало были похожи на бомбы, и вся фигура – тоже. Грудь у нее, правда, смахивала на две лимонки, и кулаки, когда злилась, внушали опасение.
Прозвенел звонок. Нинка, гордая, сошла с трона, а через неделю заболела – так ее и не дорисовали. А, может быть, и не заболела, просто не пришла. К этому уже привыкли, так как все знали, что после седьмого класса Нинка пойдет на швейную фабрику и будет учиться в вечерке.
После каникул весна быстро расправилась со снегом, очистила речку, растревожила зверье, птицу, людей, и пошел по школе слушок: «Нинка на танцы ходит, пьет, кадрится со всеми подряд». В начале мая она объявила девчонкам на перемене:
– Все, девки, на работу устраиваюсь! Хватит баклуши бить.
И Славка стал полновластным хозяином парты.
Майская чехарда ветров, гроз, настроений, министерских контрольных пригасили слухи о Новиковой, но как только природа успокоилась, Нинкина тема вспыхнула вновь. Чего только не говорили о ней! И отец-то Нинкин в тюрьму попал, мать вышла за другого, родила ребенка и Нинку сюда послала жизнь устраивать. И тетка ее сама шляется, водку пьет. И Нинка уже была в больнице! Ну все знали в седьмом «Б» о ней.
А она работала ученицей на швейной фабрике, готовилась к экзаменам на разряд, ходила на танцы. С первой получки купила шпильки, со второй – белое платье с короткими рукавами, модное.
Впрочем, Славку это не интересовало. У него другая забота появилась. Поспорили они с Васькой на любовную тему. Мол, не пригласишь ты, Славка, девчонку на свидание.
– Не беспокойся! – отвечал Славка. – Надо будет – приглашу.
– Спорим, не пригласишь!
Славка понадеялся на бабушку: через день он должен был уехать на юг, но Васька прицепился к нему в тот вечер.
– Поспорили – приглашай!
– Да хоть сейчас возьму и приглашу Гальку! – Славка завелся, а Васька не успокаивался.
– Иди, приглашай!
Тут-то Славка опомнился: одно дело спорить, другое – приглашать! Невеселым шагом направился он от беседки к подъезду, где будто специально стояла и семечки лузгала Галька. Она смотрела на него, посмеиваясь, но, чем ближе он подходил к ней, тем лицо ее становилось спокойнее, грустнее, испуганнее.
– Ты чего, с печки свалился? Смотришь, как бандит какой-нибудь! – сказал она, крепко зажав в кулаке семечки.
