Поэтому, когда я направил кар прямо на толпешку оставшихся на перроне провожающих, упорно смотрящих вслед уходящему поезду, лицо мое и крик:
– Разойдись! – вместо обычного «Дайте проехать, пожалуйста». – Прочь! Стрелять буду! – …вызвали ужас у повернувшихся ко мне людей.
По их лицам было видно, что они представили себя участниками американского вестерна.
– К вокзалу! – приказал я и приподнялся на ногах, словно стоя в стременах. – Раз!..
Далее считать не пришлось – все человек тридцать провожающих слаженным броском пересекли перрон и затолпились, толкаясь и шипя, у дверей вокзала.
Лишь один побежал не со всеми, а бросился вперед, перепрыгнул через рельсы, вскочил на следующую платформу и умчался куда-то в темень.
И мне показалось, что сейчас он обежит в темноте и бросится на меня сзади.
– Эй! К вокзалу, сказал! – заорал тогда я и направил пистолет в темноту. – Кому сказал?
И мужчина, вынырнув из темноты, покорно совершил обратный путь через рельсы и далее через перрон к зданию вокзала.
Вот, собственно, и весь инцидент. Далее до самых ворот посылочной базы я доехал без приключений, если не считать того, что все время оглядывался на оставшихся на перроне пассажиров, а пистолет держал направленным вперед и сжатым с такой силой, что потом, за воротами, пришлось самому себе разжимать левой рукой окостеневшие пальцы.
Голубая машина с надписью белыми буквами «ПОЧТА» прибыла минут десять спустя. Их задержал застрявший на переезде товарняк, а мобильных телефонов в те времена еще не было.
Усач из почтовой машины очень обрадовался, что деньги, присланные для выдачи зарплаты рабочим двух заводов, не уехали в Алма-Ату. Он взял у меня из-под ног серую сумку с сургучной печатью на маленькой фанерке, достал из кармана моей рубахи бумажку вагонного почтаря – и, сев в машину, укатил.
Произойди эта история четверть века спустя, кто знает, может быть, следующим утром на столе следователя лежало бы постановление прокурора об аресте похитителя социалистической собственности.
А тогда все окончилось лишь строгим выговором мне от начальницы посылочной базы за то, что диким выражением лица своего и воплем испугал я ни в чем не повинных провожающих.
Сверстники же мне тогда завидовали:
– Надо же – заряженный пистолет и десять миллионов в руках держал!
В разгульные годы перестройки, когда члены партии с тридцатилетним стажем сжигали прилюдно свои партбилеты и становились бизнесменами, дураки, подобные мне, поднимались по служебной лестнице в государственных учреждениях и пытались спасти державу, подобную кораблю в бушующем море и без экипажа. Так стал я штатным собкором газеты «Союз» при издательстве «Известия», что поставило меня в список лиц республиканской номенклатуры и врагов местных националистов.
