Плаха была уже наготове, и едва ли хоть кто-то из толпы заключенных ее не заметил, не сумел вычленить из окружающей картины. Рядом находился и палач: не менее сонный, чем его подопечные. Вершитель герцогского правосудия стоял, опершись на древко топора, как старик на трость.
Тычками, пинками и окриками стражники замка пытались придать толпе смертников форму, отдаленно похожую на парадный строй. Времени у них это заняло немного; и хотя получившееся построение для парада годилось примерно так же, как крестьянская роба — для королевского бала, большего в данном случае и не требовалось. Сделано было главное: в этом сборище подонков был наведен относительный порядок. Палач мог приступать к делу, ну а приговоренные — покорно ожидать своей очереди, потратив последние оставшиеся минуты хотя бы на молитву. Ну или на раздумья: горькие и праздные одновременно.
Йорм по прозвищу Змей предпочел второй вариант — видимо, в силу недостатка набожности. А может, из-за чувства вины… вины перед самим собой, за собственноручно загубленную судьбу. Ибо в ошибках и оплошностях, что привели к плахе, был виноват не кто иной как он сам.
Первый раз Йорм оплошал, когда покинул родной клан, решив осесть по другую сторону торнгардской стены. Так прежнее, скудное и отнюдь не легкое, но зато привычное житье было принесено в жертву призрачным надеждам, не подкрепленным ничем, кроме юношеской самоуверенности. Ну и еще наглости… вот только не все ли равно, если этим надеждам так и не довелось сбыться?
В городе, где не проходит и ночи, чтобы кто-то не умер от голода или мороза, жить было не легче, чем в родной пещере. Намаявшись с поиском пропитания, так и не обретя постоянной крыши над головой, Йорм принялся воровать, а затем примкнул к шайке разбойников, в которой были и горожане, и такие же горцы-изгнанники. И этот шаг стал второй по счету его роковой ошибкой.
Банда промышляла на Тракте Тысячи Ступеней — единственном торговом пути, соединявшем Торнгард с равнинными землями. Свое название он получил от ступеней, прорубленных прямо в породе. Каждый день от городских ворот двигались возы, груженные железом, медью и золотом из местных рудников, а навстречу им следовали другие караваны: с зерном, мясом и вяленой рыбой.
Место для промысла было выбрано, казалось бы, идеально. Во-первых, Тысяча Ступеней не имела альтернативы, благодаря чему, пустовать ей приходилось редко. Во-вторых, дорога эта была слишком протяженной и извилистой, из-за чего охранять ее было донельзя трудно. А вот устраивать засады — наоборот: шайка могла менять место вылазки хоть каждый день, а многочисленные скалы и утесы у обочин тракта надежно укрывали налетчиков, позволяя им остаться незамеченными до самого последнего момента. До тех пор, покуда караван не подойдет к ним вплотную.
