Правда была такова, что, невзирая на свою веру, Леннарт с возрастом начал все больше ценить то, что приобрел своим трудом, а именно сытую и спокойную жизнь. Предстоящая же война грозила не оставить от нее камня на камне: ни от сытости, ни, тем паче, от спокойствия.
С другой стороны, даже при таком раскладе у него оставались шансы остаться в живых, а не отправиться, в числе многих, на необъятный пиршественный стол Кроворукого. Адепт же, воспротивившийся воле Старших, подобного лишался сразу.
Потому и сдержался Леннарт Кольм, потому и не посмел перечить вестнику. Но в одном вопросе все-таки себе не отказал:
— Я все понимаю… но при чем здесь я? — молвил он дрогнувшим голосом, — что требуется от меня? Я не воин; мое оружие — знания. Что я могу? Угадать, кто займет трон? Я сказал, что думаю по этому поводу. Свидетельствовать в пользу Храма перед новым правителем? Да кто ж меня послушает?..
Вестник рассмеялся; как-то жутко, неестественно звучал этот смех. Так, что Леннарт совсем съёжился от страха. На его счастье, смеялся посланник Храма недолго.
— Я был прав, — заявил он, успокоившись, — тепленькое место в Кронхейме, непыльная работенка и уютный дом — не самые лучшие попутчики вере. Особенно такой как наша… Дорогой брат, неужели ты мог подумать, что в войну Храм будет терпеливо стоять в стороне, ожидая ее конца? А потом лизать руки и зад победителю? Если это так, то пославшие меня были правы: ты засиделся… в своем кабинете. Так что выбор именно на тебя пал не случайно.
— Выбор — для чего? — еще не понял Леннарт.
— Для миссии, от которой зависит судьба нашего культа. А может и всех темных культов страны. Храм не будет ждать исхода войны — Храм сам определит его. Посадит на трон угодного себе человека.
Старшие решили, что более всего на эту роль подходит Оттар Железная Перчатка, герцог Торнгарда. Именно к нему мы отправляем тебя. Как ты сказал: твое оружие — знания? Вот знания нам как раз и пригодятся.
— Торнгард? — воскликнул Леннарт почти уже не скрывая страха, — да это ж такое захолустье… и на севере.
— Надеюсь, ты понимаешь, — отрезал вестник, — что возражаешь сейчас не мне?
Затем он, словно бы нехотя, поднялся с кресла. И больше не проронил ни слова — вплоть до самого порога. Молчал и Леннарт Кольм: понимая, сколь бессмысленны теперь слова.
