Впрочем, возможно, я к вам несправедлив — мой выбор случайно пал на плохих учеников. Может, кто-то сам хочет почитать?
Наступила пауза, потом в дальнем конце класса решительно поднялась рука. Это была рыжеволосая, с которой я столкнулся вчера. В отличие от большинства одноклассников, вид у нее был чистый и опрятный.
— Пожалуйста, назовите себя.
— Памела Дэр.
— Пожалуйста, начинайте.
Это был отрывок из «Острова сокровищ» Стивенсона:
«….Не мешкая, я залез в бочку из-под яблок и увидел, что она почти пуста…»
Голос был четкий, мягкий и глубокий. Она читала легко, из слов складывалась ясная картина переживаний охваченного страхом мальчика. Она дочитала абзац до конца, остановилась, с вызовом посмотрела на меня — знай наших! — и быстро села.
— Спасибо, Памела Дэр. Кто-нибудь еще хочет попробовать?
Желающих не оказалось, и я стал рассказывать о чтении. Подчеркнул, что именно чтение — основа основ, именно чтением они должны владеть в первую очередь. Время от времени я подходил к столу, брал книжку и в подтверждение своих слов что-то читал вслух. Они сидели и слушали меня в каком-то зловещем молчании, но все же слушали, и я продолжал красноречиво раскрывать тему, заботясь главным образом о том, чтобы сохранить эту тишину. Звонок на перемену принес мне огромное облегчение, все мигом высыпали из класса пить свое молоко, а я сел за стол, чтобы продумать следующий урок.
Раздался стук в дверь, и с двумя чашками чая в руках вошла мисс Клинтридж. Одну она поставила на мой стол. Я поднялся, но она беззаботно махнула рукой — к чему эти условности? — и уселась прямо на стол.
— Решила, что вам сейчас чашечка — в самый раз. Ну, как прошел урок?
— Думаю, не так уж плохо. Правда, один парень слегка меня огорчил. — И я рассказал ей о случае в классе.
— Что вы сделали с этой штукой?
— Она осталась у него, я просто велел ее убрать.
Она поднесла чашку ко рту и окинула меня долгим, изучающим взглядом. Потом сказала:
— Как вас, кстати, зовут?
— Брейтуэйт.
— Да нет же, глупенький вы, я об имени спрашиваю.
— Рики. Сокращенное от Рикардо.
— А я — Вивьен, но все зовут меня Клинти.
— Вам подходит. Емко и звучно.
— Так все и говорят. Слушайте, Рики, что я скажу, и постарайтесь это усвоить. Взгляды Старика на воспитание этих детей, его идеи — они нам хорошо известны, и мы с ними согласны. Но надо помнить одну мелочь: идеи Старика хороши, когда он излагает их в своем кабинете, а когда нам в классе приходится воплощать их в жизнь, получается совсем другая песня. Поставьте себя на место этих детей. Они приходят сюда из дома, где каждое приказание вбивается в них кулаком. Сквернословить они могут с приятелями, но если у кого-то из них повернется язык выругаться при родителях, старших братьях или сестрах, их так оттягают за уши, что будь здоров. И вот эти дети приходят в школу и видят: никто здесь кулаками не машет, а говорить и делать можно все, что душе угодно. Что же происходит? Маленький Элфи или маленькая Мэри делают вывод: они вправе говорить любые гадости, а бедный учитель будет им все прощать. Но чем больше прощать, тем хуже, верно?
