— Ну что, поймали наконец? — осведомилась Бернадетта и сбросила груду со стола в стоящую рядом бельевую корзину.
Штальдер подтвердил догадку:
— Четыре дня назад. Да к тому же самку.
— И как назвали?
— Мена. Так ее Беннингер назвал. У нее мало мяса на костях, но силы — хоть отбавляй. Чуть не вырвалась из ловушки.
— А теперь вам хочется посмотреть новости, где наконец-то покажут, как вы ловите рысь?
— Было бы здорово, — рассмеялся Геллерт и протянул госпоже Цуллигер лежавшие перед ним на столе не высохшие носки. Та поблагодарила и тоже бросила их в корзину.
— Да, было бы здорово, — подтвердил Штальдер. — Только настоящих работяг по телевизору не покажут.
— А кого покажут?
— Наверно, никого. Разве что посылку, отправленную в Берн…
Скрип отворившейся позади двери прервал Штальдера.
На пороге возник коренастый толстощекий Ханс Цуллигер. От него разило сеном и скотиной.
— Гм, зоологи, — буркнул он хрипловатым голосом.
Вынул изо рта зубочистку и встал у печи.
— Хорошо, что я вас встретил. Оскар Боненблуст, шофер молоковоза, жаловался мне на тесноту гравийной площадки. Опять у вас новый уклонист, который парковаться не умеет? — поинтересовался никогда не опускавший закатанных рукавов Цуллигер.
Он снял деревянные башмаки и, покряхтывая, поставил их под печной выступ. Штальдер помолчал, обернулся к Цуллигеру, мельком взглянул на сидевшего рядом Лена.
— Да, у нас новый альтернативный служащий — один из тех, что с первого раза не понимают.
Лен все сильнее мечтал подняться наверх. Его одолевали сомнения: либо Штальдер самоуверенный выскочка, с которым лучите не иметь ничего общего и которого через четыре месяца, когда закончится служба, ему захочется поскорее забыть, или же это приятный, но скрытный человек с разухабистым и трудно перевариваемым чувством юмора? Лен взглянул сначала на Штальдера, потом на Цуллигера. За первые две недели в Вайсенбахе он уже несколько раз встречал на лестнице коренастого хозяина и здоровался с ним. Однако Цуллигер ни разу не ответил ему. Не взглянул он на него и теперь, по-прежнему продолжая стоять у печки. Лен допускал, что его растаманские дреды противны пятидесятилетнему фермеру.
— Обещал Боненблусту, что передам, — сообщил Цуллигер. — В следующий раз, когда он не сможет развернуться, будет гудеть до тех пор, пока вы не отгоните машину. Так что думайте сами, если не хотите выскакивать из кровати в полседьмого.
— Больше не повторится, — сказал Штальдер, взглянув на Лена, который вынужденно кивнул.
