К среде Эш и все остальные члены семьи получили целую стопку позолоченных карточек с приглашениями, в которых необходимо было разобраться, и Эдвардс — новый секретарь маркиза — занимался тем, что отвечал на них согласием, в редких случаях вежливым отказом.
«Этот обед станет скромным началом лондонской светской жизни», — подумал Эш, всматриваясь в узкий дом на Грейт-Райдер-стрит. Он поднялся по лестнице, постучал в дверь, которую открыла служанка, и только тогда понял, насколько скромным будет начало. Пэрот объяснил ему, что, как правило, в обеденное время и вечером в доме прислуживает мужской персонал, поэтому увидеть служанку где-либо, кроме комнаты леди, для него в новинку.
Внутри не было и намека на угнетающее великолепие резиденции Герриардов, эго понравилось. Дом был украшен элегантно, если не сказать просто. Разглядывая обстановку, Эш отметил про себя отличный вкус Филлиды и предположил, что немалую роль в выборе предметов мебели сыграла ее способность торговаться.
— Клэр! Рад тебя видеть. Добро пожаловать. — Фрэншем встретил его с распростертыми объятиями и повел знакомить с остальными гостями. Хардинг поприветствовал его как старого знакомого, Эшу также понравилась прямота и дружелюбность его жены. Блэкетт — баронет из парламента — оказался худощавым серьезным молодым человеком, его пухлая веселая жена компенсировала его недостатки. В комнате еще находилась та самая мисс Миллингтон, которую Фрэншем представил как «подругу моей сестры». По ее робкому взгляду на Фрэншема Эш предположил, что она здесь не только по этой причине.
Филлида вошла в комнату в тот момент, когда он обсуждал с мисс Миллингтон, сколь теплым этим утром было солнце.
— Вероятно, лорду Клэру оно кажется по-зимнему холодным. — Она приветственно улыбнулась. — Добрый вечер, лорд Клэр. Признайтесь, вы не считаете наше скудное солнце достойным этого громкого определения.
— Должен признаться, мне не было дела до того с тех пор, как мы пересекли Гибралтар. Правда, я не перестаю надеяться, мисс Хёрст, что летом воздух прогреется до температуры индийской зимы. А пока меня греет радушие, с которым меня встретил Лондон.
— Посмотрите, какой дипломат, — усмехнулся Хардинг.
