***
Утро. Март. Бесцветно. Сизо.
Пес бродячий лижет снег.
Из-под ветхого карниза
Посмотри, родная, вверх.
Вот уже почти лечу я.
Пес, скрывая дрожь в боках,
Ветер нюхает, почуя
След медвежий в облаках.
Ты, медведица, по птичьи
Воспитала дочь свою.
Только небо не постичь ей,
И в заоблачном краю.
Окраина
Тянуло в воздухе ночном
привычной гарью.
Две женщины брели за городок.
И девочку сурово звали Дарьей,
Веля упрятать брови под платок.
Я. глядя вслед, угадывала смутно,
Что жили на окраине они.
Окраине чего? Небес как будто…
В тумане гасли редкие огни.
И женщины, бредя в туман все дальше,
Шли прямо в небо скользкою тропой.
И ту, которую подруги звали Дашей,
Мать называла божьею рабой.
Вечеря
Пока старуха роется в суме,
Так веет в душу хлебом и покоем
Из той сумы…
И мальчик на холме
В ладонях держит зарево над полем.
И звездами крошится рыхлый срез,
И медленно темнеет середина.
Вечеря, отраженная окрест,
Закончена. А старая холстина,
Как будто космос, свернута хитро.
И ранит руки звездное крошенье.
И ведает голодное нутро –
Не хлеб в руках, а в душах озаренье.
Покуда свежевыпечен огонь,
Покуда тень скользит с холма покато –
Ложится теплым ломтем на ладонь
Последний отсвет скудного заката.
***
В день поминальный верить в смерть не в силах,
На кладбище наряженные шли.
И пироги крошили на могилах,
Коснувшись лбом распаренной земли.
Спокойно и тепло светились лица,
Неспешно речь протяжная лилась.
Платок снимала ранняя вдовица –
Подрагивали родинки у глаз.
Веснушчата, бледна и светлоброва,
Смотрела, брови робко приподняв,
Как божий мир, весь в божиих коровках,
Легко течет волной могильных трав.
И проступает в травах тех невинно
Какой-то вечный лик за годом год,
Когда лица в земле уже не видно,
А по травинке родинка ползет.
Беседа
И поселилось в доме том молчанье
И всех жильцов его пережило,,,
Хозяин с неподвижными плечами
Входил, переступая тяжело.
Лишь дверь толкнешь – и сразу в полпроема
Какое-то нездешнее лицо.
А шаг, другой… - и сморщится знакомо,
И заморгает… - и в конце концов,
Больная приподнимется над койкой
И заглядится, словно в никуда.
И начинает петь, совсем тихонько.
Он кашлянет и скажет: «Холода…»
Присядет он разматывать портянку,
Жена все напевает о своем…
Как бесконечно голос был протянут –
Вот он уже за полем, за холмом…
Вот словно за пределом всех окраин.
А вот его уже и вовсе нет…
Как будто был с лучом незримым спаян.
Со света сжил невысказанный свет.
…………………………………………
Один остался и разговорился.
