Гася дыханьем слабую свечу,
То плакал, то смеялся, то бранился –
Все откликался бедному лучу.
На табурете и на половице
Губами луч ловил и вспоминал,
Как лунный свет из правой пил ключицы
И свет зари из левой допивал.
Как на лугу, в стогу, на сеновале…
И только то, что, в общем, ни при чем…
Судили, обмывали, отпевали –
А он-то все беседовал с лучом.
Родство
Мы были родными до края земли.
Но полночью мы через кладбище шли.
И где-то во мраке осевших могил
О матери голос протяжный спросил,
Потом об отце и о брате родном –
В едином объятии, в страхе одном
Мы были родными в теченье судьбы,
В теченье кладбищенской дикой тропы.
Мы были родными, пока сквозь провал
Младенческий голос родных созывал.
Но кончилось кладбище, смолк детский глас –
Ничто породнить не смогло больше нас.
Неведомые травы
Не называются гречихой,
Не называются овсом.
Встают весною тихо-тихо.
Стоят стеною пред лицом.
Не по-родному колосятся,
Не по-родному шелестят.
В неполивных зеленых святцах
Еще не вычитан уклад
Как задыхаться этой синью
И сквозь любой расти кулак.
Не называются полынью,
Не называются никак.
На болоте
Большие черные стрекозы
Под кожей ветра, как занозы.
Их лишь дитя извлечь смогло.
Весь день стрекоз ребенок ловит –
И на нечаянном изломе
Сочится радугой крыло.
Мальчишка ягодой измазан.
Он весь – от возгласа до гласа,
И родом он из этих мест.
Здесь лишь кустарник и болото,
В траве скелет звезды обглодан,
И столько ягоды окрест.
Искусан мальчик комарами,
И на худых коленках ранки,
И руки у него тонки.
И как-то верится негласно,
Что на зубах его не хрястнут
Звезды последней позвонки.
И день, и век уж на исходе.
Он по болоту так же бродит,
Из века в век скуласт и рус.
И никуда ему не деться…
И комары в раздутых тельцах
Несут горячий детский пульс...
***
Искусан локоть комарьем,
А рот малиной озарен,
Крапивою – колени…
И в мире целом мы вдвоем,
Когда легчайшей из корон
Твоих ладоней звенья
Виски мои сжимают вдруг…
И к небесам взлетает луг,
К холмам, и на юру лишь
Он расцветает солнцем сплошь.
И ты мой милый не поешь,
А царственно пируешь –
В ладони голову берешь
И в лоб меня целуешь.
***
Ну, неужели я стану птицей?!
И неужели мне все простится –
И эти плечи, и эти локти,
И все влеченья души и плоти,
И все разоры,
И шаг мой скорый,
И резкий окрик,
Грудной, гортанный
И богом данный…
Когда на охре
Весь мир замешан,
Когда тебя я целую нежно
В глаза и брови.
И так люблю я
Зрачок твой пряный
В окружье радуг.
Когда, отпрянув,
Все говорю я
Тебе, как брату…
Не укоряю ни в чем,
а только…
