Никто не обнимал кору, как пламенем,
Как пламенем, горячею ладонью.
Она была сосною или яблоней…
……………………………………..
Я, говорят, была…
А я не помню.
Воспоминание о детской любви
И все прошли…И вижу я, как небо
Сочится сквозь березовый настил…
И как слово ни было нелепо,
И как бы век грядущий ни парил,
Я все равно пути не знаю выше
И собираю нынче всех любивших
Под сенью неокрепших детских крыл.
Я все равно в немыслимом соседстве.
Я все иное вижу в том раю.
И так же беззаветно, словно в детстве,
Юродивого мальчика люблю.
И глаз его не ведаю прекрасней.
И подсмотреть случается не раз мне,
Как пеньем вызывает он зарю.
А людям скажешь – называют блажью.
Но снова, умирая от любви,
Бреду я через эту волчью пашню
За маленькой фигуркою вдали,
За тем недоуменным светлым ликом.
И по щекам в отчаянье великом
Размазываю слезы я свои.
И знать не знаю, что такое школы,
Но все я понимаю в этот миг.
И ком земли, пахучий и тяжелый,
Безмерней и мудрее всяких книг –
Вот пролетает он над головою.
Как докричать, что брошенный не мною
Тот камень в поле мальчика настиг?
И я вовек не назову игрою,
Что вновь увижу в глине и крови.
Но голову руками я прикрою
И крикну вслед: «Врагом не назови…
Не сетуй, мой родной, на эти камни –
То падают звенящими комками
На землю от мороза соловьи…»
Он знает все. Он знает то, что стая
Исчезла, повернув на полпути.
Он знает, как смерзается сырая
Земля в комки. И правды не найти
В моих словах. И трижды не права я!
Так что же плачет он, отогревая,
Комок звериной пашни на груди?!
И от стыда лицо я закрываю.
И оглянуться страшно мне вокруг.
И почву под ногами я теряю.
И веры нет. И только шаг до краю…
…И птицу выпускает он из рук!
***
Залает пес, кукушка закукует.
Сны захлестнет пронзительный гудок.
Снимает мать с веревки даль сухую
И с треском разрывает поперек.
Для сына непроснувшегося – саван.
Для дочки новобрачной – простыня.
Туман ложится слева…
А направо –
Заря густеет на холстине дня.
Немеют руки, воду в ров сливая,
И все сплывает с рук за той водой.
И тянется веревка бельевая,
Провисшая под ранней пустотой.
***
Сама приносит воду из колодца.
Мутнеет в полдень чистая вода.
Рукою заслоняется от солнца,
Как будто бы от страшного суда.
И столько лиц – улыбок и ухмылок –
В колодезном ведре возносит крюк.
Остаток жизни, будто бы обмылок ,
Выскальзывает из повисших рук.
И стирка на исходе… и нетвердо
Душа ступает на последний путь.
Позванивают цинковые ведра –
Прохожий в них боится заглянуть.
