Нет, не будет такого! Умрет гармонично, угасая постепенно, всеми органами одинаково. Смерть будет как сгущающиеся сумерки после заката жаркого июльского дня. И когда наступит смерть, все органы будут согласны, что пора, и момент перехода будет почти незаметным, почти безболезненным.
Позавтракав неторопливо манной кашей, яйцом в мешочек без соли и черным хлебом с кусочком холодной вареной говядины, выпив через пятнадцать минут после еды чашку некрепкого теплого чая, плотно одевается, кладет в обширный внутренний карман пуховика жестяную банку консервированных персиков и острый короткий нож. Не консервный, настоящий, смертоносный.
На улице солнечно и прозрачно до рези в глазах. Мороз так свиреп, что лед в лужах ссохся и потрескался, но после ветра последних дней, пробиравшего до костей, солнечный мороз приятен. У скамейки соседнего подъезда стоят трое, им лет по пятьдесят. Их укутанные фигурки раздуты и неуклюжи, лица младенчески розовые и счастливые.
Почти любит их, почти! Впрочем, не пожалел бы ни одного, попадись они ему в другом месте...
На скамейке стоит водка, классические пол-литра на троих, и ничего больше. Трое закидывают в глотки по очередной маленькой порции из пластиковых стаканчиков и закрывают лица рукавами. Из окна второго этажа высовывается круглая женщина, нагибается, что-то кричит им злобно, один из них поднимает голову и досадливо машет ей рукой. "Да околейте вы", — говорит она и исчезает. Один из них комично пожимает плечами и плескает в стаканчики еще по полглотка.
Заметили! Поворачивают головы, смотрят, улыбаются, подзывают жестами.
Нет! Часто-часто машет головой из стороны в сторону, смотрит в землю, ускоряет шаг, не оглядывается, но созерцает внутренним взором отпечатки их лиц, стремительно распадающиеся. До чего же они добры и лучатся здоровьем! Это все обманщик-алкоголь. Он, как любой коварный демон, стремится быть услужливым. Он соскабливает кору серой штукатурки, которой замазывает лица так называемая приспособленность, мрачная вещь. Он впрыскивает в кровь порцию молодой жизни, в кредит под проценты.
Как странно, что алкоголь вреден! Мир, в котором он исключительно полезен, а выпить его много невозможно, был бы гораздо более дружелюбным миром. Гораздо более возможным миром. Был бы.
Однажды — в этом году или в какой-то из прошлых? — зашел в лесопарк так далеко, что дошел до кольцевой дороги. За дорогой раскинулся чистый, свежий, с радужными детскими площадками и красными дорожками, спальный район. И представилось, что если перейти туда не по пешеходному мосту, а с закрытыми глазами перебежать через десять полос и не быть сбитым, окажешься не просто в новеньком районе, по которому будешь грустно бродить, разглядывая красивые машины и завидуя молодым мамам в чистых сквериках, — нет! Окажешься в особом районе.
