Ранней весной поверхность огорода напоминает африканскую саванну: ровная местность, на которой выделяются баобабы осотника и акации персидской ромашки. Потом прихожу я с лопатой, и случается экологическая катастрофа: баобабы и акации безжалостно выдираются, местность становится очень пересечённой; типичный вулканический пейзаж. Казалось бы, живность, прежде обитавшая в саванне, должна бежать со всех ног, сколько у кого есть, однако не тут-то было, жуки, пауки и прочие нематоды бодро роются среди взрыхлённой земли. Конечно, опасно, но под лопату ещё, может, и не попадёшь, а всякой вкусноты на белый свет извлекается прорва.
Затем я начинаю прокладывать ровки, формируя грядки, и бывшую степь прорезают линейки глубоких каньонов. Ровное дно и отвесные стены, почти непреодолимые для обитателей огорода.
Сею морковку, а сам в полглаза поглядываю, что делается в соседнем ровке. Вот по дну каньона бежит паучиха. То, что это дама видно с сразу: задние лапы бегущей крепко прижимают к брюшку белый шар, в котором сберегаются паучьи яйца. Бежать по плотно убитому дну каньона легко и приятно, но крайне опасно: шлёпнет с небес калоша создателя — и конец прогулке.
Создатель — это я; лопата в руке моей, карающая калоша на ноге.
Калоша — не фигура речи, а настоящее резиново-техническое изделие. Босиком не покопаешь, а в резиновых или кирзовых сапогах, по нынешней жаре — ноги испортишь. Калоша на босу ногу получается оптимальным вариантом. При этом карающая калоша вовсе не орудие моей воли, просто всякую секунду под ноги смотреть не получается, вот и гибнут под резиновой подошвой всяконогие обитатели каньона.
Паучиха гибнуть не хочет и старательно штурмует отвесную стену грядки. Вроде бы задача не так и сложна, но шар с паучьим потомством не позволяет лазать в полную силу. Песчинки и комочки земли сыплются из-под паучьих ног, наконец, случается настоящий землепад, и незадачливая скалолазка валится со стены прямо на шар с неродившимися паучатами. Счастье, что шар упругий, соткан из самой лучшей паутины, ему такие испытания нипочём. Паучиха, ничуть не смущённая неудачей, вновь начинает восхождение. И снова валится с высоты десяти своих ростов.
Через пару минут, оторвав взор от грядки, вижу, что положение в каньоне решительно изменилось. По утоптанному дну прямиком к паучихе бежит жужелица. На югах мне доводилось видеть нечто жалкое, называемое там жужелицами. Южные жужелицы летают, собираясь стаями на свет, а кусаться, кажется, вовсе не умеют. Наша жужелица не такова, это зверь сантиметра два — два с половиной с такими жвалами, что могут ноготь прокусить. Как говорят дети: «Сунь пальчик, такой зайчик выскочит, что ой-ё-ёй!». В юности спина жужелицы чёрная, с антрацитовым блеском, у матёрого жука начинает отливать бронзой. Среди наших насекомых более страшного хищника нет. А это значит, что паучиха будет съедена вместе со своим шаром, если, конечно, жужелица хочет кушать.
