— Да откуда, милая? — усмехнулся Малышев.
— Налейте еще, — решительно сказала Воронина.
Он выполнил ее просьбу, наполнил рюмки водкой, поднял свою, но она решительно выпила, не чокаясь. Закусила соленым огурцом, внимательно посмотрела на Малышева:
— Владимир Сергеевич, у меня был любимый муж, майор уже тогда, ему прочили большое будущее. Я была за ним как за каменной стеной. Он в дочке души не чаял, и она любила его. А я была только рада этому. Знаете, баба с бабой найдет общий язык, извините за грубость, а если дочка с папой — просто влюбленная пара, так и у самой радостно на душе… Его убили при задержании особо опасной группы. Он спас жизнь своему другу Хлопову, а сам погиб. Как настоящий мужчина, понимаете? Я хочу сказать… Мне знакома страшная боль утраты и чувство пустоты, которое возникает потом. Извините, я была несправедлива к вам.
Малышев по новой наполнил ее рюмку. Теперь он был гораздо трезвее, чем когда встречал гостью.
— Спасибо, что рассказали мне это, Любовь Георгиевна.
— Спасибо… за что?
— За доверие. Моя бывшая жена приходила недавно, хотела помочь Сашке, да и вообще… вернуть прошлую жизнь. Я прогнал ее… нет, не прогнал, просто попросил уйти. У вас проще — муж был настоящим мужиком, я таких уважаю, Сашка мой — такой же. Выпьем в память о вашем супруге, Любовь Георгиевна.
Ворониной показалось, что она уже пьянее хозяина стала, но не могла отказаться помянуть Игоря. И выпила. А потом сообразила, что он сравнивал своего сына с ее мужем.
— Извините, Владимир Сергеевич, но я не хочу, чтобы моя Светка встречалась с вашим Александром, — жестко сказала она.
— Почему?
— Он связан с бандитами.
— Это исключено.
— Я знаю!
— В наше время не связан с бандитами в России только Господь Бог. Но Сашка ничего предосудительного, противозаконного не сделает никогда. И не сделал.
— Но ведь он избил хозяина фирмы, в которой работал! Вы считаете это законным действием?
— Да, если учесть причину, которая побудила его к этому. Это был настоящий мужской ответ подонку.
— Назовите мне эту причину!
— Не могу, я обещал. Но поверьте, Любовь Георгиевна, если я назову ее, вы тоже станете пить в одиночестве. Если, конечно, не все у вас еще отсохло.
— Что вы имеете в виду? У меня отсохло… что?
— Женское начало. Но я надеюсь, что нет.
— Может, объясните, что это за мифическая причина, в которую вы так веруете? — язвительно спросила Воронина. — Мне проще будет судить об этом.
— Вы уже насудили там, Любовь Георгиевна. Больше не надо.
