Уютная душа - Мария Владимировна Воронова

Эти двадцать минут между доставкой больного в операционную и собственно началом операции были очень неприятным временем для молодого профессора Миллера. Вынужденное бездействие, пока больного вводят в наркоз, а сестра готовит инструменты, раздражало его. Дмитрий Дмитриевич начал сомневаться, правильно ли он определил показания к операции и составил ее план. При осмотре больного он мыслил четко и ясно, выделяя главные симптомы, группируя их и выстраивая алгоритмы. Пустопорожним размышлениям не было места в его стройных и логичных умозаключениях. Как только он брал в руки скальпель, сомнения вновь испарялись без следа, но уж в течение этой неизбежной паузы он успевал понервничать на славу! Между принятием решения и началом его претворения в жизнь Миллер несколько раз обливался холодным потом, думая, что в этот раз он наверняка ошибся и ошибка будет стоить больному жизни. Раньше он мог попросить совета у старших товарищей и таким образом разделить с ними ответственность за судьбу пациента, но теперь тридцатипятилетний профессор нейрохирургии сам был в клинике истиной в последней инстанции.

Стараясь скрыть от коллег неизменно охватывающую его панику, перед началом операции Миллер становился особенно невыносим. Иногда он скрывался в комнате дежурного врача и курил там, пока за ним не приходили, но чаще оставался в операционной и с каменным лицом наблюдал за приготовлениями.

Вот и сейчас, усевшись на высокий табурет в углу операционной, он демонстративно посмотрел на часы. Анестезиолог только проверял наркозный аппарат, а операционный стол еще даже не застелили стерильным бельем.

— А потом будут жаловаться, что мы долго оперируем! — веско произнес Миллер в пространство. — Хорошо еще, что нет кровотечения и ужасная организация работы оперблока не отразится на судьбе больного.

— Я пришел сразу, как только меня вызвали, — улыбнулся анестезиолог и дал больному маску с кислородом.

— Сестры, разумеется, должны допить свой чай. У них сначала дело, потом удовольствие, — язвительно продолжал профессор.

— Ладно вам… Дмитрий Дмитриевич, вы еще успеете покурить.

Это был не слишком тонкий намек. Но Миллер и сам понимал, что заставляет анестезиолога нервничать, поэтому нехотя слез с табурета и отправился на лестницу. В дверях он столкнулся с сестрой — маленькая, кругленькая, она неслась как на пожар.

— Ой, простите! Я сейчас все приготовлю.

Миллер отметил окающий волжский выговор и присмотрелся внимательнее — раньше он этой сестры не видел. Мужским взглядом он оценил точеные икры и щиколотки, маленькие ступни, обутые в босоножки на платформе. На этом, впрочем, внешние достоинства девушки исчерпывались. Одетая в аккуратный халатик, очень маленького роста, с развитой грудью и практически без талии, сестра напоминала яйцо в рюмочке. Миллер знал, что время обходится с такими фигурами особенно недружелюбно, и пожалел девушку, получившую от родителей столь неудачную конституцию. Лицо сестры было прикрыто хирургической шапочкой и маской, но Дмитрий Дмитриевич предположил, что оно весьма заурядно.